Странствия Шута (ЛП)

Я поблагодарил его. Мои волосы все еще были слишком коротки после того, как я обрезал их в знак скорби по Молли; я даже не мог завязать их в воинский хвост. Но я срезал ножом самую длинную прядь, какую смог, и отдал ей Синчу, попросив убедиться, что ее тоже сожгут, когда снова разведут пламя на месте конюшен. Он торжественно принял мой символ скорби и пообещал, что сожжет ее вместе со своей прядью.

Я спросил о смотрителе почтовых птиц, им оказалась девушка лет четырнадцати, она сказала, что этим занимались ее родители, и теперь это будет ее обязанностью. Робкий юноша из конюшен добавил, что обязательно поможет ей прибраться в голубятне, и девушка с благодарностью приняла его предложение.

Так все и пошло. Диксон все еще был блаженно забывчив, но большинство слуг стали возвращаться к своей работе. К тому времени, как я вернулся в поместье, несколько испорченных гобеленов уже убрали, а двери парадного входа временно починили, чтобы их можно было полностью закрыть.

Ужин был мрачным. Капитан роустеров присоединился к нам за столом со своим лейтенантом. Капитан Стаут был мне ровесником и с запозданием понял, что Том Баджерлок и Фитц Чивэл Видящий – это одно и то же лицо. Он удивил меня, вспомнив мои заслуги в сражениях с перекованными во время войны Красных Кораблей.

– Эта работа была грязной и кровавой. И опасной. Тогда я вами восхищался. Но не всегда восхищался в последующие годы, хотя и знал о твердости вашего характера. 

Он говорил честно и прямо. Стаут уже два года был командиром роустеров и многое сделал, чтобы создать из них нечто большее, чем банда разбойников и конокрадов.

А вот его лейтенант Крафти был человеком другого сорта. Он казался вполне довольным собой, улыбался и подмигивал каждой служанке, которая осмеливалась выйти в холл. Однако, их коробили или сильно пугали его грубые попытки флиртовать. Кажется, такая реакция сперва озадачила его, а потом и вовсе оскорбила. Еда, что нам подали, была проще некуда – продукты из сильно опустошенной кладовой. Капитан страдальчески посмотрел на Крафти, когда тот сделал замечание, что в Оленьем замке кормили и то лучше. Я еле сдержался, очень хотелось ответить, что в Ивовом Лесу привыкли к лучшим манерам. Слуги неловко выполняли свои обязанности, им явно с трудом удавалось сосредоточиться, и я был в тихой ярости, наблюдая слабо скрываемое презрение Крафти к нашему сельскому гостеприимству.

Но то, что последовало дальше, было еще хуже. Мы собрали в Большом Зале всех, кто прислуживал в Ивовом Лесу, от мала до велика. Там же мы заварили эльфовую кору в большом котле в очаге. Те, кто уже выпил отвар, молча стояли с мрачными лицами, готовые оказать поддержку тем, кто вскоре обретет свои утраченные воспоминания. Лохмотья украшений, оставшиеся с Зимнего Праздника, все еще висели на стенах в ожидании несостоявшихся гуляний. Я предложил всем крепкие напитки, эль и вино, не осуждая тех, кто хотел бы обрести смелость с их помощью. Мы с Чейдом и Олухом заняли места за высоким столом. Лант и Булен остались разливать в чашки небольшие порции крепкого чая. Вместе они наблюдали за людьми, один за другим превращающимися из заблудших и отрешенных в расстроенных и разбитых горем. Каждому они задали два вопроса: "Можете ли вы вспомнить что-нибудь, что могло бы помочь опознать налетчиков?"

и "Видели ли вы что-нибудь, имеющее отношение к леди Шайн и маленькой леди Пчелке?"

Та информация, которую мы по крупице собрали в итоге, в большинстве своем была бесполезна или уже нам известна. Одного ненасытного насильника нам детально описали четыре раза. Такой привлекательный и такой жестокий... Золотые волосы, заплетенные в две длинные косы, голубые глаза и аккуратно подстриженные борода и усы. Но был еще мужчина постарше, с грязными вонючими руками, которого отчетливо запомнила посудомойка. Маленькая Элм впала в истерику, и целитель с матерью, нетвердо держащейся на ногах, проводили девочку в нагретую постель и напоили чаем из валерианы с бренди.

Роустеры вместе со своими офицерами удалились в дальний конец холла, прихватив бочонок эля. Чейд попросил Стаута, чтобы он  поддерживал порядок среди отряда. Капитан, кажется, уже полностью разобрался в ситуации и строго приказал своим людям не вмешиваться в дела людей поместья. Они подчинились, но даже на расстоянии я слышал их грубый юмор и бессердечные реплики в адрес моих слуг. Я понимал, что войны и лишения ожесточили их, но было мало приятно наблюдать, как над моими несчастными людьми презрительно насмехаются из-за отсутствия у них такой же солдатской закалки.