Страшная сказка для всех

Я рад тому, что трон Руси сгодился,

Что Русь и дня не может без царя!..

Припомнив адрес Нины, я катился

В столицу трактом, вдоль монастыря.

Вот тут к нам рыжий чёрт и прицепился.

Я крикнул Ваньке: «Мчи до косогора,

У нас форейтор упырь-кикимо́ра!..»

Хлестал коней как не своих, Ванёк.

А я отродье сбросил на пенёк

Ударом сапога! Так мы спаслись,

И к Питеру на крыльях понеслись…

XXVII

Примчав в столицу, кажется в четверг,

Я шёл с поэмой в Савскую обитель.

Мой труд партнёр, плюя в окно, отверг,

Сказав, что я не модный сочинитель,

И беса власть в России опроверг.

Ему был чужд моей поэмы склад.

Он требовал, — Под сенью анфилад,

Чтоб в вашей книге бабочки порхали.

Чтоб книгу трижды переиздавали.

Чтоб раскупили тысячный тираж,

А ваш тираж и первым не продашь!..

XXVIII

Поставив крест на книге, у министра

Я откупил роскошный дом в Москве.

И дачу, там где плещет речка Истра

В изломанной, береговой канве.

Пусть жизнь течёт как Истра — быстро-быстро!

Но ставший предводителем дворянства,

Я бросил стих писать. Курю! И пьянство

Не осуждаю. В праздник для своих

Чту репортаж-поэму, славя стих.

Жена и дочь её строкам внимают.

Жаль, криком браво-бис не донимают!

XXIX

Зачем храню поэму? Я лелею

Мечту её издать. Внутри бюро,

Хранится рукопись. Теперь уж и не смею

В ней строчку изменить. Сложил перо

Между страниц навеки, разумею.

Живу на капиталы от наследства,

Растратив всуе от Сатира сре́дства.

Пятнадцать лет на женщине женат

С которой близок был тот ретроград,

Который Гость! Но этот бзик навряд

Случился. Нине бесы не нужны!

О том спросите сами у жены.

— Нинель, ты где? — забыл, в пути она!

А на дворе май месяц, и весна.

XXX

Цветы в саду цветут неимоверно;

Наверное хотят меня привлечь

К сознанию: не всё на свете скверно!

Дочь, вместе с гувернёром из Салерно,

Осваивает итальянцев речь.

А я в ротонде, на кушетке. с трубкой

Лежу. Отдышка сизою голубкой

Коварно примостилась у ребра…

Я пью вино из кубка серебра.

Мне лень вставать, хоть и зовут, с кушетки.

К обеду раннему отца взывают детки!

XXXI

Полвека про́жив, я немножко грузен.

Был манифест… свобода у раба!..

Не каждому дана моя судьба,

Со многими она увы, груба.

И быт у многих тяжек и конфузен.

От этих мыслей каплет пот со лба!

Я с греком Эпикуром солидарен,

И не люблю себя, когда я барин.

Когда меня завидев, показной

Дают поклон и раб, и приказной.

Кто знал из них подарки Сатаны?

Никто!.. холопы бесу не нужны!

Я прячу сундучок в углу стола

Увы, пустым. Спросите, помогла

Подачка беса? Помогла, признаю!

Что ж ломит грудь?.. я ум…

Я умираю!..

ЭПИЛОГ

I

Над кладбищем в запале песню пел

Беспечный жаворонок для своей подруги.

Холм на могилке Юрия просел;

Нинель стояла перед ним в испуге,

И оттого была бледна как мел.

Жучок, с креста сползая на траву,

Кричал наверное, — Я тётя, здесь живу!..

Подите прочь! — О, боже, как нелепа

Любая смерть. Поэт лежит без склепа,

Как завещал. Он мало что успел!

Не издан труд, над коим он корпел.

Всю жизнь. Жучок т его рудам награда!

А вдруг в загробном мире так и надо

Расслабленным душой?

Он с книгой шёл к богам,

А книги оказалось мусор там…

II

Грустят, согбенны, ивы вдоль пруда.

И вот оно, судьбы поползновенье!

У дочки Неточки день имени в именье,

Сегодня. И в печальном Нины бденье

Она виновна. Вот штрихи картины:

Ведь ехала на праздник, именины!

А зрит смерть мужа, и сороковины.

Боялась дочь доставить беспокойство,

Любимой маме. Нервное расстройство

Нинель лечила в Питере секретно.

С тем преданная маме беззаветно,

От стресса дочь спасти её пыталась,

Но кажется чуть-чуть перестаралась!

III

У дальней рощи заклубился дым,

Указывая к раю путь каретам.

Так в чудный час под небом голубым

Родишься тлёй, чтоб умереть поэтом;

Вполне осознавая, что любим

Одним собой. Пусть люди через годы

Тебя поймут… А на могиле всходы

Репейника. Жаль рук сорняк срывать.

Вот, чем ещё смогла короновать

Его природа. Нина стебель рвёт!

И ранит руку, и слезинку льёт.

IV

Украсив крест бессмертников венком,

Минуты две в раздумьях грустных стоя,

Желала Нина Юрию покоя,

Слезу (уж скорбную!)

Смахнув с лица платком.

Затем к реке бежала босяком

Придерживая юбок кринолин.

И замерев на круче красных глин

Бросала в речку камень, чтобы гладь

Падением его поколебать.

И пристально смотрела в бездну вод,

Ища и свой, конца пути, черёд.

V

Дорогой пыльной движется карета.

У ног по камешкам журча течёт ручей…

Как не хватает вздорного поэта

Для описанья этих мелочей!

И бузины, растущей из кювета,

И гвалта вечно страждущих грачей.

И облака, растрёпанного ветром.

Нинель, подумала:

— Пусть Юрий ни был мэтром.

Но кажется, восстань из гроба он,

И будет целый мир в него влюблён!

VI

В имение она босая шла.

Придя расстроенной, тотчас в бюро под спудом

Поэму (что читаете!..) нашла.

И ей поэма показалась чудом,

И над досадным бытом вознесла,

Бал воскресив. На нём торжествовал

Тогда Сатир. Сюрприз!.. в стекле зеркал

Он и сейчас явился зыбкой тенью,

Угрозою молитв не устрашён.

С улыбкою, откинув капюшон,

На Нину смотрит, зиждя приведенью.

Ведь сына, что рождён от всех тайком,

У Нины он когда-то взял силком!

VII

Где сын теперь?

Промчалось столько лет!..

Дочь, вскрыв рояль, взяла фальшиво ноту.

Часы звонят, не оставляют след

Во времени. А стрелок позолоту,