Ковер-самолет, который уже не чаял снова встретиться с Шень Сюа, и который устал от духоты и пыли сарая и наконец почувствовал себя на свободе, едва ребята с Несмеяной сели на него, взвился ввысь с такой скоростью, что даже храброму Генке стало страшно. Сидоровна в ступе летела за ними следом, и Степанов боялся, как бы ковер-самолет и ступа соревноваться между собой не вздумали, кто быстрее до Патракеевки долетит.
Внизу проплывала земля – голубые озера, синие реки, зеленый лес, золотые луга. И всё вокруг было таким прекрасным, и так радостно было, что они сумели спасти от зла всю эту красоту, что они смотрели друг на друга и улыбались.
21. Емеля Корпорейшен
В Патракеевке их встретили как героев – вся деревня сбежалась во двор к Марье Искуснице, когда ковер-самолет и ступа перед ее крыльцом приземлились.
Емеля, понятное дело, сразу к Несмеяне бросился – правда, обнять ее не решился (у них тут не забалуешь!) Так и стояли они друг против друга – от волнения слова вымолвить не могли.
А Марьюшка, между тем, и Галю, и Аллу, и Шень Сюа, и даже мальчишек расцеловала. И величала их так, что они от смущения раскраснелись даже.
– Да что мы такого сделали? – потупил взор даже обычно не очень скромный Генка. – На нашем месте так поступил бы каждый!
А сам при этом подумал: «Нет, пожалуй, некоторые бы так не поступили! Разве Денис Таборков решился бы во дворец Кощея нос сунуть? Да ни за что! Он бы, конечно, предложил МЧС вызвать. А про девчонок в их классе и говорить нечего!»
Сидоровна стояла в сторонке, никому не навязывалась. А жители деревни поглядывали на нее с опаской. Ясное дело – Баба Яга – от нее чего угодно ожидать можно! Она уже даже потихоньку обратно к своей ступе продвигаться стала, но Галя ее за руку схватила, к Марьюшке и Василисе подвела:
– Вот, это – Сидоровна! Без нее нам бы с Кощеем ни за что не справиться!
И другие ребята тоже про Сидоровну рассказывать стали.
Василиса бабусе в пояс поклонилась:
– Спасибо вам, бабушка, что ребятишкам нашим помогли. А нас простите, ежели когда вас ненароком обидели.
Сидоровна заплакала, а Марьюшка взяла ее под руку и как дорогую гостью ко крыльцу повела.
– Степан! Да что же ты стоишь, как истукан? Люди с дороги, умыться им надо, водицы испить. А ну-ка, Васятка, выноси лавки во двор. А ты, Степан, столы ставь на лужайке – вон у нас гостей сколько, в избе тесно будет.
И обернулась к односельчанам.
– Не побрезгуйте, люди дорогие, нашим хлебом. Будем чай с пирогами пить да героев наших слушать.
Через час на вынесенных во двор столах уже стояли самовары, и народ жадно внимал каждому слову Несмеяны. Сами ребята про себя рассказать постеснялись, но царевна восторженных слов не пожалела – так красочно про их подвиги поведала, что им и самим не верилось, что она про них говорила.
Седобородый старик, которого во главу стола посадили, взял гусли и спел песнь о героях из далекой страны, которые освободили Тридевятое царство от власти Кощея не мечом, а смекалкой и добротой. Люди слушали его и плакали. И даже Генка расчувствовался и засопел.
Сидел за столом и Терентий со своими подмастерьями – и хоть он и чувствовал себя немного виноватым, что едва их героический поход не сорвал, но надеялся, что ребята его простили – как-никак, но без его шапки-невидимки трудновато бы им пришлось.
Пировали они до вечера, и только когда солнышко скрылось за лесом, народ стал расходиться по домам. Только Емеля с Несмеяной всё сидели за столом и разговаривали.
Сидоровна поблагодарила Марьюшку за хлеб-соль и тоже стала домой собираться. Галя пошла ее до ступы провожать.
– Хорошая ты девочка, Галюшка, ласковая да отзывчивая. Только не каждый человек чужую доброту оценить может. Ухо держи востро – на земле не только добрые люди встречаются. У меня вот для тебя подарок есть – колечко серебряное с самоцветом. Оно мысли чужие читать помогает. Как захочешь узнать, что о тебе человек думает, ты его камушком вниз поверни. Только пользуйся им в особых случаях – оно от каждой прочитанной мысли силу теряет. Да и не ведаю я, будет ли оно у вас там действовать.
Галя вздумала отказываться – дескать, вам и самой такое кольцо нужно, но Сидоровна и слушать не стала – расцеловала ее, забралась в ступу и полетела в лес.
А Емеля с Несмеяной всё щебетали и щебетали.
– А вы теперь поженитесь, да? – громко спросил Генка.
Алла пальцем у виска покрутила – разве можно про такое спрашивать? Несмеяна покраснела, а Емеля головой покачал.
– Не знаю, разрешит ли царь-батюшка. Я же – простой мужик-лапотник. Не по нраву ему такой зять будет. Из Кощеева плена и то не я, а вы ее вызволили.
– Да вы что? – возмутился Андрей. – Да мы бы без вашего снадобья и сунуться туда не посмели. И пусть оно на самого Кощея не подействовало, но нам из его темницы выбраться помогло. Женя, подтверди!
Шень Сюа села рядом с Емелей.
– Конечно, Емеля Иванович!
Но он еще ниже склонил голову.
– Нет, ребята, кто я такой, чтобы царевну замуж звать? И терем у меня простой, и кареты нету, и посуды серебряной.