Страсть к удовольствию

Негромкое звучание струн, сопровождаемое отчетливым образом коричневато-голубой спирали, настойчиво раздавалось в голове Себастиана. Оставив спящую Клару, он еще до рассвета спустился вниз и сел за пианино. Левой рукой он тихонько наиграл «Concerto in G Major» Моцарта, изящные созвучия проплыли в сероватом предрассветном полумраке. Добавив две октавы, он наиграл мелодию еще раз – и поразился неожиданному ощущению: оказалось, что эти ноты образовывали контрапункт.

Себастиан всегда любил мелодичные переплетения голосов контрапункта; ему нравилось его разноцветное строение, а также тот вызов, которым он являлся для композитора.

Он вновь проиграл мелодическую линию, затем сыграл небольшую импровизацию, которая, естественно, продолжила первую композицию, но в которой Себастиан постарался отразить собственную жизнь. Контрапункт. Гармоничное переплетение двух независимых мелодий…

Образ Клары плыл поверх звуков музыки, и тепло этого образа тотчас согрело его кровь, когда он представил ее – сияющую, едва прикрытую простыней – с волосами, веером раскинувшимися по подушке. Его тело мгновенно отреагировало: ужасно захотелось вернуться наверх и разбудить Клару, – но он упрямо склонился над пианино и вновь пробежал пальцами по клавишам.

Краешком глаза он вдруг заметил какое-то движение и обернулся. В гостиную, осторожно ступая, входила Клара.

Себастиан улыбнулся и внимательно оглядел свою молодую жену. Что ж, первая брачная ночь явно пошла ей на пользу. Во всем облике Клары чувствовалось удовлетворение, и даже ее волосы, собранные на затылке, были украшены шелковыми лентами.

Клара провела пальцами по блестящей крышке пианино и спросила:

– Разве ты не отдал его Музыкальному обществу?

– Они вернули его после настройки.

Клара нажала клавишу «ля».

– Мне было семнадцать, когда я последний раз слушала твою игру. А за год до этого ты давал мне уроки.

– Мне кажется, они не очень тебя увлекали, – заметил Себастиан.

Клара пожала плечами.

– У меня никогда не было настоящего музыкального слуха. – Она улыбнулась. – Даже до болезни.

Себастиан нервно сглотнул и пробормотал:

– Думаю, ты ошибаешься. – Он выпрямился и убрал руки с клавиш. – Просто в то время я был не очень хорошим учителем.

– Ты все еще преподаешь?

– Нет. Прошлым летом я собирался вернуться к преподаванию, но тогда мне предложили должность в Веймаре, а потом… потом возникла эта проблема с рукой. Мне уже неоднократно предлагали давать уроки, но пока я не вижу такой возможности. Однорукий учитель музыки?.. – Себастиан криво усмехнулся.

– Но твоя левая рука действует прекрасно, – с улыбкой сказала Клара, и нежный румянец окрасил ее щеки. – Уж мне-то это точно известно.

Себастиан улыбнулся ей в ответ и тут же подумал о том, что только благодаря Кларе он вновь начал испытывать хоть какие-то чувства, кроме отчаяния и гнева. Причем это были чувства приятные…

Клара протянула руку, как будто собираясь коснуться его волос, но потом вдруг опустила ладонь на крышку инструмента.

– Ты, наверное, мало спишь? – спросила она.

Он пожал плечами и коснулся своей щеки, уже покрытой едва заметной щетиной.

– Какое это имеет значение?

– А чем ты вообще занимаешься? Пишешь музыку?

– Давно уже не писал.

Клара взглянула на него с некоторым осуждением.

– Так ты и сочинять бросил? Но почему?

– Понятия не имею. Не слышу музыки. Ни одной мелодии.

– Ты только что играл то, что для меня звучало именно музыкой.

– Не уверен. – Он снова пожал плечами.

Клара вздохнула и с нескрываемым разочарованием проговорила:

– Так ты просто сдался? Но, Себастиан, когда ты не сидел сложа руки, ты же смог добиться успеха, не так ли?

– Я не могу больше играть, – ответил он нахмурившись.

– Тогда ты должен писать музыку, а исполнять ее будет кто-нибудь другой.

Себастиан взглянул на свои руки. Выходит, кто-то будет за него делать то, что должен делать он сам?

– Неужели тебе недостает храбрости? – спросила Клара.

– Это не имеет никакого отношения к храбрости.

– Конечно же, имеет. Любая новая идея, любая перемена в жизни – для всего этого требуется смелость. Дядя Гранвилл постоянно проверяет свои идеи, испытывает новые механизмы, соединения – и все такое… Он никогда не скажет, что механизм будет работать, пока не испытает его.

– Что ж, если у тебя есть на мой счет идея, то это просто замечательно. Я очень благодарен тебе, что ты об этом думаешь.

– Ах, Себастиан!.. – В ее глазах вспыхнула решимость. – Ведь это первое препятствие, с которым ты столкнулся, верно? Даже скандал, вызванный разводом родителей, не так сильно повлиял на тебя, как на твоих братьев. Ведь если бы не отказ Александра встречаться с матерью, ты бы согласился увидеться с ней, правда?

Себастиан вдруг с силой ударил кулаком по клавишам, и Клара в испуге вздрогнула. По комнате заметалось хаотичное нагромождение звуков, окрашенное сполохами тревожных темных красок. Резко встав из-за пианино, Себастиан подошел к буфету, где стоял графин с бренди, и залпом проглотил солидную порцию. Крепкий напиток огнем разлился по жилам, разгоняя кровь, и он, налив еще одну порцию, подошел к камину.