Страсть под турецким небом

Светлые ковры нам подарила на новоселье тетя из Алании, а фиолетовая занавеска перекочевала к нам из последнего общежития, это тоже был подарок тетушки, но другой.

Наша квартирка напоминала изнутри домик куклы Барби, как же в ней было мило, уютно и так по-девичьи!

Красную гитару с Че, которая стояла в углу у дивана, мы купили вместе в Питере, Алту умел играть, он вообще был очень музыкальным, именно эта его особенность прочно закрепила в моей голове мысль, что рот мне лучше не открывать. Когда я пела, он подкалывал меня: «Побереги мои уши, хватит выть на Луну». Я пыталась хоть как-то улучшить свой слух, брала уроки, распевалась, когда его не было дома, но петь стеснялась. Ха, сколько же комплексов ты вселил в меня, мой дорогой, что я до сих пор с ними борюсь! И знаешь, я благодарна тебе за это, потому что так я развиваюсь и достигаю новых вершин. Хотя с поддержкой было бы проще…

Когда я приехала в квартиру, все было уже готово, чтобы покончить с аниматорской кочевой жизнью и наконец заняться жизнью семейной. Можно было вить гнездышко после еще одного, последнего, сезона. Три существенных минуса у квартиры все-таки было: отсутствие балкона и детской, а еще очень маленькая кухня, где помещался только один человек.

Я любила ходить дома в его пижаме. Мне иногда так интересно, она еще жива? В ней было очень удобно! Я натягивала шерстяные носки и пижаму, нарезала целую тарелку фруктов, и мы ныряли под теплое одеяло на диване в гостиной, чтобы посмотреть вечернее шоу. Я дико уставала на работе, но проводить вечера в обнимку было святое, особенно после многих лет в анимации, это чувство «нормального семейного вечера» было очень важно.

Я была в эйфории, не зная, что меня ждет и сколько еще обстоятельств встретится на нашем пути.

От туристов в отеле я научилась жить. Люди приезжают на пару недель, ждут этого отпуска год или даже не один, поэтому они стараются за короткий отрезок времени взять от жизни все. Говорят, что лето – это маленькая жизнь, а отпуск – это невероятно насыщенная, раскрашенная яркими красками и запахами спелых персиков и медовой пахлавы феерия. Это рассвет маленькой жизни, ее пик, ее экстаз и ее закат.

Когда начинается курортный роман, то босые ноги обжигает песок, пальцы щекочет волна, а волосы развивает легкий, пахнущий Средиземным морем бриз. Звезды светят так ярко, что ночью не нужны фонари. Хотя зачем нужен свет для поцелуев, когда глаза и так закрыты? Он обнимает тебя за талию, проводит ладонью по твоей щеке и сильно прижимает к себе. Ты летишь. Летишь, затаив дыхание, а твое сердце стучит где-то в желудке. В своей стране он как рыба в воде: так ловко шутит на турецком, знает, как выторговать скидку на базаре, и улыбается во все свои белоснежные зубы, которые так эффектно оттеняет его круглогодичный оливковый загар. Но будет ли принц таким же прекрасным на твоей территории, где холодно и промозгло? Останется ли он героем или… превратится в тыкву?

Мы были уже давно за гранью курортного романа. Мы были семьей, мы вместе смотрели в светлое будущее. Вот только в одном ли направлении?..

Мне нужно было лететь в Россию зимой на пару месяцев. В тот год зима была удивительно морозной и снежной, но Алту решил поехать со мной. Он одолжил смешное коричневое пальто из овчины с большим воротом у своего папы, запасся кальсонами и шапочкой и мужественно полетел навстречу русской зиме.

Глава 10

В Петербурге

Как истинная петербурженка, которая в свое время заканчивала курсы гидов-переводчиков в «Интуристе», я расписала ему культурную программу. Мы посетили все музеи и все выставки, которые можно было посетить. Я считала, что раз мой милый прилетел в Россию, то надо его нашпиговать петербургской культурой, хочет он того или нет. «Лебединое озеро», «Сказки Гофмана», «Волшебная флейта». Я так старалась дать ему почувствовать хоть часть моей прежней жизни. К сожалению, в своем стремлении дать как можно больше, в своей эйфории и упоении красотами родного города я совершенно не заметила, что это было нужно не ему, а мне. Он делал мне одолжение, блуждая со мной по Эрмитажу и слушая мои восторженные рассказы о живописи; ему была неинтересна история Петра Великого (в турецком его, кстати, называют Петр Сумасшедший, если быть точнее, Чокнутый); от холода у него постоянно болела голова, и он использовал любую возможность, чтобы поспать.