СТРАСТЬ РАЗРУШЕНИЯ

После поздравлений Николай Дьяков укутал молодую жену, подхватил на руки и понес в карету.

Всю дорогу, зимнюю, лесную, Николай клялся в любви и целовал жене руки. Свадебный поезд звенел бубенцами, а в глазах Вареньки плескался некий страх перед неизбежным. Все дальнейшее – имение Дьяковых, родители, гости, накрытый стол – прошло поверхностно и словно беззвучно.

Наконец, спальня, ночная брачная одежда, две косы. Молодой муж обнял ее.

– Я с детства люблю вас. Помните, мы играли вместе по-соседски? Я счастлив Вашим согласием стать моей женой.

И Николай нежно повалил ее на постель, сорвал последние покровы.

– Вы дрожите. Я люблю вас.

И покрыл поцелуями ее тело. Он не был искушен в постельных делах. Варенька в ужасе закрыла лицо.

Весь дом, хозяева, дворня, замерли в ожидании. Наконец, донесся болезненный вскрик Вареньки. Домашние осенили себя крестом.

Наутро домашним показалось, что молодая жена онемела.

– Вы потрясены? – Николай не знал, как поступить.

Она подавлено молчала. Дьяков опустился на колени, поцеловал ее руки.

– Я у ваших ног.

Тщетно. Матушка в приоткрытых дверях делала ему знак, мол, оставь ее. Он понял, поднялся.

– Мне пора. Служба. Я люблю вас.

В окно мелькнул его молодецкий верховой проскок.

Посидев, Варенька тоже встала. Чужой дом. Зачем? Вошла в кабинет. Медвежья шкура на стене, рога, целая голова лося. На висящем ковре набор оружия: сабли, ружья, пистолеты.

– Я не знала, на что шла, – ее мысли пылали огненными ручьями. – О, мерзость! Я осквернена. Жалость, жертва… гадко, гадко!

В руках заблестел пистолет. Она умеет, ее научили.

И тут в дверь постучала служанка. Мгновенно испугалась, перевела дух.

– Чего… прикажете на обед… барыня?

Варенька молчала, потрясенная тоже. Служанка первая пришла в себя.

– Барин… кушают селянку… и бараний бок с кашей. А Вам… чего желательно?

– Желательно… желательно… домой! В Премухино!

И в середине дня Варенька Дьякова вернулась домой. Александр Михайлович был потрясен.

– Не пущу! К мужу езжай, Варвара. К мужу! Возле него твое место.

Но Варенька лишь посмотрела на него с неизвестной дотоле твердостью.

– Не гоните, папенька. Я свободный человек. И я в родном доме.

У Бакунина-старшего опустились плечи.

– Узнаю бредни Мишеля.

Больно, очень больно обожгла Мишеля новость из Премухина. Варенька, преданная душа, вышла замуж, словно ухнула головой в прорубь! После всех потрясений, насмотревшись, она привела в действительность свое давнишнее решение. Ее муж, конечно же, горячо полюбил свою жену. Одна беда: он не обладал "высшими устремлениями".

Мишель взбесился. Он поклялся, что разъединит их.

– Мои сестры – мои, мои, мои! Вернуть беглянку под свою руку.

…

– Ваше благородие! – не заходя в палатку, постучал по шесту посыльный. – Вас вызывает его превосходительство господин полковник.

Удивившись, Мишель отложил книгу. Что за спех? Он привел себя в порядок и направился в деревянный домик, где квартировало начальство. Только вчера они сыграли четыре партии на-равных, поговорили, обсудили слухи о том, что по осени полк направлялся в Варшаву под командование генерала Паскевича.

– Садись, Михаил, – запросто обратился к нему полковник. – Что, как тебе нравится служба?

Бакунин смотрел на него молча. О чем это он? Разве не знает господин полковник направление мыслей своего взводного?

– Знаю, знаю, – вздохнул полковник. – Решусь, однако, напомнить тебе накануне марша в Варшаву, что надобно или служить, или идти в отставку.

– В отставку? – блеснуло перед Мишелем. – Разве я имею возможность получить отставку?

– Хлопотное сие дело и не вдруг сладится, но ежели там по болезни, или для опеки над стариками-родителями… Отчего же не выйти?

"По болезни, – ухватился румяный, кровь с молоком, двадцатилетний офицер. – В отставку! Ура!"

…

В доме Бееров было, по обыкновению, шумно.

В столовой, за накрытым к чаю столом сидела молодежь: сестры Наталья и Ольга, брат и несколько друзей, в том числе Николай Станкевич. Он приходил почти поневоле, по требованию Натальи, которая изводила его резкими записками. Сейчас, сидя напротив, она не сводила с него глаз. Умная, дерзкая, несдержанная, она, как и все молоденькие девушки, мечтала только о любви, но еще ни разу не испытала взаимности. Она пылала. Раньше ей нравился его друг Алексей Ефремов, потом Неверов, а сейчас ее лишал покоя Николай, его ласковые темные глаза, мягкий свет, мерцающий в их глубине.

"Любви, любви", – молили ее взгляды.

В передней раздался звон дверного колокольчика, послышались голоса. Мать из своей комнаты поспешила навстречу гостям.

Это приехали Бакунины. Поднялся маленький переполох. Гости раздевались, слуги вносили баулы и коробки. Александр Михайлович поцеловал руку хозяйке дома, отечески чмокнул ее молоденьких дочек, сына. Любаша и Татьяна тоже обнялись с соседями, которых не видели с прошлого лета.

– Ах, как выросли! Ах, как похорошели!

Новоприехавшим представили молодых людей.

На столе появились мед и сыр, дары из Премухина. Обогащенная ими трапеза продолжалось.