Страсти и другие рассказы

В довершение ко всему какой-то бес завелся у него в доме. Ночью слышались шаги и распутный женский хохот. Двери распахивались сами собой. Когда реб Мотеле собирался ложиться спать, оказывалось, что кто-то оттащил его кровать к противоположной стене. Те, с кем творятся такие дела, обычно держат язык за зубами. Всякие пересуды могут повредить торговле, да и дочерей выдать замуж труднее. Ну и, кроме того, человек до последнего надеется, что все это ему только кажется. Но конечно, в маленьком городке такое долго не утаишь.

У них была кухарка. Она сбежала после того, как демон оттаскал ее за волосы и, простите, перемазал нечистотами. С каждым днем события принимали все более серьезный оборот. Всю ночь с чердака доносился грохот — эти черти перекатывали бочки.

Однажды в четверг старшая дочь реб Мотеле замесила тесто, накрыла его подушкой, чтобы оно поднялось, и легла спать. Проснувшись посреди ночи, она обнаружила тесто в своей кровати. От ее дикого крика переполошился весь дом. Моя бабушка — мир ее праху — жила с ними по соседству и все узнала. Демоны в ту ночь перевернули горшки, осквернили запасы провизии в кладовой, вылили варенье и прочее и даже сбросили с чердака пасхальную посуду.

Однажды демон или бес треснул по окну с такой силой, что полгорода сбежалось. Тайна открылась. Читали «Да снизойдет мир», но злые силы не рассеивались. У реб Мешулема были амулеты древних цадиков. Семья реб Мотеле пришла к нему и отдала немалую сумму, которую реб Мешулем за них потребовал. Амулеты развесили по всем углам, но это только еще пуще раззадорило демонов. Однажды с потолочной балки к ногам реб Мотеле упал тяжеленный камень. Еще чуть-чуть, и он пробил бы ему череп. Камень был раскаленный, как будто только что из печки.

Когда приходит беда, мысли путаются и очень трудно прийти к какому-то определенному решению. Так вышло, что именно в четверг в дом реб Мотеле постучались нищие. Один из них открыл дверь, увидел переполох и спросил: «Что случилось?»

Жена или дочь рассказали ему обо всем, и нищий посоветовал проверить мезузы.

В этот момент реб Мотеле мыл руки на кухне. Услышав слова бродяги, он сказал: «Возможно, он говорит дело».

Но жена сказала: «Мезузы реб Мешулема не нуждаются в проверке».

Однако эта мысль прочно засела в голове у реб Мотеле. Он велел снять все мезузы и стал их осматривать. Его мезузы были в резных футлярчиках. Едва взглянув на первую же мезузу, он испустил горестный стон. Вместо буквы «далет» в слове Эход (Один) стояла буква «рейш», что делало все предложение богохульным. Реб Мотеле обследовал другие мезузы, и все они оказались такими же. И добро бы просто выцвели чернила, так нет — все выглядело так, как будто было написано только вчера. Город загудел. Что тянуть? Все, кто заказывал мезузы у реб Мешулема, обнаружили ту же ошибку. Начали проверять сделанные им надписи на филактериях и выяснили, что и они кощунственны. Стало ясно, что реб Мешулем — тайный последователь Шабтая Цви. Члены этой секты верили, что приход Мессии возможен в двух случаях: либо когда все очистится, либо когда все окончательно загрязнится. Они побуждали евреев грешить, искажали священные книги, подбрасывали человечьи кости в дом раввина, чтобы осквернить его. Эта секта была запрещена еще в стародавние времена Советом Четырех Земель. В ознаменование этого решения зажгли черные свечи и трубили в шофар. Думали, что сектантов почти не осталось — многие из них крестились. Тем не менее кое-кто еще действовал. В том числе реб Мешулем.

Да, я забыл сказать, что на некоторых филактериях он написал демонские прозвища и имя лже-Мессии — Шабтая Цви, чтоб ему пусто было. Окажись Мешулем в то время в городе, его бы разорвали на куски. Но он уехал в Люблин разбирать какую-то тяжбу. Его жена была из простых, левую руку от правой не могла отличить. Толпа перебила все окна в их доме. Если бы рабби их не остановил, они бы и стены сломали. Бедная женщина, она-то в чем была виновата, несчастная душа?!

Оказалось, что реб Мешулем действовал не один. В городе была целая шайка, и, увидев, что их мерзости вышли наружу, они послали гонца в Люблин предупредить Мешулема, чтобы тот не вздумал возвращаться в Щебжешин. Они все убежали, побросав своих жен.

— А что с ними стало потом? — спросил стекольщик Залман.

— Все крестились.

— Их женам разрешили снова выйти замуж?

— Жена крещеного считается замужней женщиной. Кажется, одной из них удалось получить от мужа разводное письмо.

— Крещеному разрешено разводиться?

— По закону он остается евреем.

Меир-Евнух зажмурил один глаз, а другим уставился в окно.