Страсти по Фоме - книга 2

— А то! — с гриковской интонацией откликнулся Доктор.

Если погоня идет по слабой линии, то личное преимущество играет гораздо большую роль и время преследования сокращается многократно. На такой линии Доктору потребовалось бы всего несколько дней, чтобы загнать эту тварь. Но дело в том, что слабые линии от того и слабые, что заканчиваются ничем, то есть обрывом, дырой.

Одним словом, либо Хрупп хорошо знал, что делает, либо был самоубийцей.

— Во всяком случае, мы точно узнаем, кто он, местный хулиган или засланец милорда, — невесело заключил Фома. — Хотя на местного он давно уже не тянет, да и на самоубийцу не похож!.. А ты что тоже решил за ним?

Доктор решил во что бы то ни стало достать Хруппа до разрыва линии и ослабил связь.

9. Мэя, Гея и «грязный» мэтр

Меркин испуганно смотрел на графа Иеломойского, а Блейк осторожно покашливал, пока тот соскакивал с лошади, кляня на все лады безмозглую стражу и ливень, заставший его под самыми стенами Белого города. Он промок насквозь, поскольку дозорный, словно издеваясь, не желал его узнавать.

— Граф Иеломойский вместе с его величеством сейчас воюют, а вот что ты здесь делаешь, здоровый бездельник, нам непонятно! — кричал он со стены. — Отойди, а то, чес слово, чем-нибудь по башке получишь!

— Открой или позови Блейка! — орал Фома, стараясь перекрыть грохот грозы. — Или я, чес слово, разнесу ворота вдребезги, и из твоего жалования отремонтирую их!

Угроза подействовала и скоро на стене показался Блейк с фонарем.

— Это вы? — удивился он.

— Как видите, капитан! — рявкнул Фома. — Где вы набрали слепых болванов? Откройте, пока я совсем не размок!

— Что случилось, граф? — неосторожно спросил капитан. — Все в порядке?

— Да вы все с ума посходили что ли?.. Ничего не случилось, но если вы еще что-нибудь спросите, меня под этим дождем смоет!

— О граф, ради Бога!.. — Блейк отдал команду открыть ворота.

На стене появился Меркин.

— Что-нибудь случилось, сэр Томас?

— Ничего, ваше превосходительство, дождик! — взбесился Фома. — Вы что сговорились?.. На мне нитки сухой не осталось! Пустят меня сегодня под крышу или нет?

Загрохотала цепь откидного моста, заскрипели ворота и Фома, уже весь мокрый, одним прыжком перескочил еще не успевший опуститься мост через ров, ворвался в крепость, как анафема.

— Мать вашу, охраннички! — ругался он, гарцуя под навесом. — Я же был сухим и нарядным под этими стенами еще две минуты назад!.. Мэя дома или у короля?..

Мэя исчезла днем, когда королевские войска громили лагерь гимайцев и подоспевшего Дебоя. Ничего ясного. Исчезновение обнаружилось только во время обеда, когда уже всякий след простыл. Гвардейца, охранявшего графские покои, то ли подпоили, то ли заговорили. Он прибежал к Блейку всклокоченный и жалкий, говорил, что никого не видел, что после общего завтрака ее проводила к себе княжна Малокаросская, потом княжна вышла и больше он ничего не помнит.

Опять княжна!.. Фома грязно выругался. У ворот тоже ничего не заметили, продолжал Блейк, днем они постоянно открыты, рядом торговая площадь, два, три, да даже четыре человека могли пройти не обратив на себя особого внимания.

— Княжну спрашивали?..

Блейк махнул рукой: мол, ничего…

— Она удивлена, что мы обращаемся к ней, сказала, что только проводила графиню в её комнаты.

— С чего это она вдруг стала её провожать?

— Говорит, что Мэя показывала ей свои бальзамы.

Да, у Мэи была коллекция целебных притирок, якобы весьма чудодейственных, которая досталась ей от травницы ордена, она держала её в небольшом кожаном саквояжике и очень гордилась ею.

— Она здесь?

— Здесь, никуда не денется, ворота под усиленным контролем.

— А гвардеец?

— Клянется кругами, что его одурманили!

— Ладно, что в комнатах?

— Никаких следов борьбы. Либо она их знала и ушла добровольно, либо тщательно прибрались, так как постовой был в беспамятстве и ничего не слышал.

Они прошли в апартаменты графа, там все было так, как он оставил.

— Так что вообще ничего? Никакой зацепки, кроме княжны?..

Блейк обречено вздохнул.

— Так кто же это у вас, черт побери, может здесь ходить и беспрепятственно дурманить всех подряд? — в сердцах спросил Фома и сам себе ответил: «да кто угодно! Мало ли на него самого нападали в этих лабиринтах? Проходной двор!»

Капитан не знал и озабоченно возился со своей трубкой, Меркин тоже старался не смотреть графу в глаза. Оба молчали, не решаясь что-либо сказать. Тишина, только ровное гудение камина, который уже успели разжечь в графских покоях расторопные истопники.

Фома с раздражением скинул с себя мокрые одежды, переоделся и повалился в кресло перед огнем. Появившийся лакей бесшумно собрал разбросанное белье и одежду, так же тихо удалился, стараясь не потревожить его сиятельство.

— Может быть, это Хрупп? — подал голос Меркин, когда молчание стало невыносимым.

— Нет, Хруппу не до этого, — отмахнулся Фома. — Кто еще мог это сделать?