Страсти по-португальски

По прибытии в Париж супруг Жулианы получил от Наполеона I ежегодную пенсию в 60 тысяч франков, каковую ему выплачивали вплоть до падения императора. В Париже, впрочем, Жулиану встретили довольно дружелюбно, как пострадавшую от сотрудничества с Францией беженку. К ней очень мило отнеслась жена генерала Жюно Лора, герцогиня д’Абрантиш. Та предоставила в ее распоряжение свой дом и выезд, а также ввела в круги своих друзей и русских аристократов, проживавших в Париже. Как написала затем в своих воспоминаниях Лора Жюно, герцогиня д’Абрантиш, «я хотела доказать, что злословие и пересуды света не имеют для меня никакого значения».

В марте 1809 года в Париж приехал барон Строганов и встретился с графиней. После этого события Жулиана якобы захворала и под предлогом лечения в июне 1809 года уехала со Строгановым на курорт в Экс-ла-Шапель. Они вернулись только в конце августа, после чего Строганов отбыл в Санкт- Петербург. Сначала Жулиана погрузилась в глубокую тоску, но затем начала бороться за преодоление светских и семейных условностей, за завоевание своей свободы с зыбкой надеждой на обретение счастья в любви. В течение почти 20 лет Григорий Строганов оказывал ей неизменную поддержку. В 1811 году Жулиана встретилась с ним в Италии и приняла окончательное решение оставить мужа. Она уехала за Григорием Александровичем в Швецию, куда его назначили посланником. В 1821 году Строганова отозвали в Россию, и Жулиана позднее переехала за ним в Санкт-Петербург, где жила на холостяцкой квартире графа. Хотя она нигде не показывалась, об этой связи знала вся столица.

Муж ее, граф д’Эга, в 1811 году был приговорен в Португалии к смертной казни за сотрудничество с французскими оккупантами. Этот приговор, естественно, не мог быть приведен в исполнение, а в 1823 году его аннулировали. Изгнанник смог возвратиться на родину, но от политической деятельности отошел. В 1827 году граф д’Эга скончался, и в том же году овдовевший к тому времени Строганов и Жулиана обвенчались в Дрездене. В 1826 году Строганову был пожалован графский титул, он пользовался большим расположением двора. Жулиана, ставшая теперь графиней Юлией Петровной Строгановой, заняла подобающее ей место в петербургском свете, получив при дворе ранг статс-дамы.

Г. А. Строганов приходился двоюродным дядей Наталье Николаевне Пушкиной и часто общался как с ней, так и с поэтом. У Строганова, как писала в своих воспоминаниях А. О. Смирнова-Россет, «была дочь от одной француженки, гризетки или модистки. Эта молодая особа была очаровательна, умна, хорошо воспитана; у нее были большие синие глаза, нежные и пикантные, и графиня выдала ее замуж за г. Полетику[57]*, человека очень хорошего рода, да еще с прекрасным состоянием». Свидетельством правдивости этих слов служит акварельный портрет И. Полетики, написанный известным мастером этого жанра П. Соколовым. Очень долго, тем не менее, в России Идалия Полетика (1807/1811–1889), урожденная Обертей, считалась дочерью Строганова и Жулианы. Но существует письмо, посланное ею в 1824 году из Парижа сестре:

«Григорий провел шесть недель с женой в Дрездене, а теперь возвращается: он знает, что его присутствие и его любовь ко мне сделают меня счастливой. У меня живет девушка, его дочь от женщины, с которой он встретился до своего назначения в Испанию. Сие есть очень хорошая компания для меня, и Строганов заслуживает того, чтобы я позаботилась о ней и воспитала ее достойной его, которого она напоминает так много. Ее имя так же прекрасно, как и она: Идалия…»

Таким образом, Идалия приходилась по отцу Н. Н. Пушкиной троюродной сестрой и действительно довольно тесно сдружилась с ней. Видимо, Александр Сергеевич также относился к ней с симпатией, ибо в письме к жене из Болдина 30 октября 1833 году пошутил, надо полагать, по поводу переданного ему Идалией поцелуя:

«Полетике скажи, что за ее поцелуем явлюсь лично, а что-де на почте не принимают».