Страж

— Если выживут, им очень повезет. Ты видел, как они друг на друга смотрят? Одному другого споить или ножку подставить — первое дело. Если из двоих кладоискателей на привале один трезв, другой вдрызг пьян — плохо дело. Я пытался предупредить по хорошему, чтоб возвращались в Каир. Думал даже в долю взять… А потом, над кем вчера стервятники кружились?

Альмор не нашелся, что ответить.

Помимо провизии, в ближайшем поселении пришлось прикупить ткани и массу всякой всячины. Впереди ждали места дикие, возможно, джунгли… Потребовались запасные весла, кое-какие снадобья — в общем, лодка осела чуть не до бортов. С этим предполагалось грести против течения, а потому скрепя сердце часть товара вернули.

Путь продолжался. Нил не становился заметно уже или медленнее, и грести приходилось изо всех сил. Мигель греб молча, стиснув зубы, и напряженно размышлял. Альмор то жаловался на укусы мух, то декламировал стихи по-испански и по-арабски, посвященные битве Мигеля с катоблепасом. В стихах поминались такие подробности, что могли вызвать краску на лице генуэзского наемника в припортовом борделе. Мигель сперва пытался унять Альмора его же словами о непрактичной поэзии, но потом плюнул и успокоился.

Дни шли за днями. Нил опостылел обоим приятелям по самое не могу. Оба уже не обращали внимания ни на мух, ни на плывущих за лодкой крокодилов, и перестали тратить на них стрелы, а если те приближались чрезмерно близко, били по морде веслом. Один раз, правда, вышла промашка, и крокодил разжевал весло в щепы, но на ошибках учатся. С гиенами тоже настолько свыклись, что в приступах тоски даже начинали подвывать им по ночам. Впрочем, к еде близко не подпускали. Выяснилось, что костер их не слишком пугает, так что пришлось сторожить по ночам. Главное — беречь стрелы, повторял каждый вечер Мигель, поднося к костру пять-шесть камней или комьев глины поувесистее.

В очередное особенно гнусное утро, после средней вахты — они дежурили все трое по очереди — Альмор не выдержал.

— И сколько нам еще тащиться по этой паршивой канаве? — вопросил он, на всякий случай по-испански. — Врут твои географы, Нил не кончается.

— То есть? Начинаться он обязан! И Плиний…

— В гробу я твоего Плиния видел! Старый брехун и ничего более!

— Да как ты… — Мигель разразился потоком ругательств: Плиний был для него одним из непререкаемых авторитетов. А Альмор уже успел успокоиться:

— А может, это — река Океан? Твои любимые мудрецы говорили, что он не кончается…

— Не может! — рявкнул все еще злой Мигель. — Древние его видели!

— Короче говоря, хватит заниматься ерундой. Сколько там тот дервиш, или как там его, говорил? Месяц пути? А мы сколько плывем?

— Меньше месяца, — мрачно ответствовал Мигель. Он тоже начал уже сомневаться, но предпочитал сомнения держать при себе.

— В эту глушь даже бедуины не забираются. Почему мы должны быть глупее?

— Потому что им незачем сюда шляться, а нам — есть.

— За твоим любимым катоблепасом? Поцелуй его… нет, лучше в морду. Так эффективнее. Самый грозный страж? И кто его тут страшится — крокодилы? Аж икают, бедные, от ужаса.

— Чего ты хочешь? — не выдержал Мигель. — Лес уже близко…

— Черта с два близко. Кто мне вчера рассказывал про здешних птиц, что ни одной лесной не обнаружил? Гиена? Не увиливай, не увиливай. А еды у нас на сколько еще осталось?

— Жри меньше! — распалился Мигель. — Рыбу лови!

— Твоим золотоискателем? Я лучше веслом крокодила забью. Чем я не тореадор?

Альмор встал в воинственную позу с веслом, покачнулся… и свалился в зелено-бурую воду.

Делом секунды было приказать рабу оставаться на месте и грести так, чтобы лодку не сносило, но Мигель не успел кинуться в воду раньше, чем над волнами появилась голова Альмора. Еще быстрее Альмор вскочил в лодку и затащил весло, оставив крокодилов разочарованными.

— Уф… тьфу! — фыркнул Альмор по-собачьи, усаживаясь на место. — А ты знаешь, тут совсем неглубоко!

— Ну?

— И там лежит какая-то туша!

Прежде чем Мигель успел затребовать объяснений, волны Нила всколыхнулись. Не сговариваясь, все трое мгновенно развернули лодку.

Брызги от подымающегося из воды тела прозвенели уже за кормой их посудинки. ЧТО показалось на поверхности, не знал никто: все трое хорошо знали, что взгляд в глаза катоблепасу — верная смерть!

Перевели дух лишь полумилей ниже по течению.

— Ч-что это было? — спросил Альмор.

— Я тоже не смотрел. Может, он, а может, Бегемот или что похуже.

Минут десять оба помолчали.

— Если он под водой, — осторожно начал Мигель и замолк.

— С-слуга покорный. В мутной воде, с крокодилами…

— Если он под водой, то мы бессильны. Ил, понимаешь…

— Понимаю, — прервал Альмор. — Почему мы не справились, подумаем на привале. Привал у нас, надеюсь, там же, где вчера?

Мигель не возразил.