Страж раны

— Я шел по другой тропе, чем вы, ребята — но ни одного такого там не было. Значит, они пришли с другой стороны!

— Во! — кивнул Степа, выслушав перевод. — Мы таких тоже не видели. Значит, кубло у них впереди — больше негде. И близко, иначе они пешком бы не ходили. А мы топаем себе..

Наступило молчание, после чего Арцеулов покачал головой, негромко заметив: «Кретин!». Затем пояснил:

— Это я кретин, господа. Для кадрового офицера не сообразить такое «дважды два» — позор. Косухин, передаю вам командование и перевожусь обратно в юнкера..

— Брось, Ростислав, — соизволил смилостивиться Косухин. — Это мы по горячке. Я тоже хорош, когда только понял! Но чего делать-то?

Тэд, слушавший разговор очень внимательно, похоже, что-то понял и достал из вещевого мешка свернутую карту.

— Вот это дело! — обрадовался Степа. — Давай, капитан, рули!

Они прошли к ближайшему углублению в скале, где можно было расположиться поудобнее, и развернули карту.

Косухин, честно говоря, мало что понял, зато Арцеулов буквально впился глазами в бумажный лист. Наконец-то можно не бродить с завязанными глазами!

Карта была Ростиславу незнакома. Если бы не надпись, он бы едва ли сообразил, что это Тибет. Ни одного известного Арцеулову объекта на ней не оказалось. Впрочем, Тэд тут же показал тропу, по которой они шли, и речку, вьющуюся рядом. Впереди, не так уж и далеко, была обозначена долина, где стоял нарисованный от руки крестик.

— Шекар-Гомп, — пояснил Валюженич.

Он добавил, что карта составлена лет пятнадцать назад английской военно-топографической экспедицией.

— Худо дело, — заметил через некоторое время Арцеулов. — Другой дороги-то нет. Степан, смотрите..

Он показал тропу, речку и монастырь впереди. Степа покрутил головой, разглядывая нависавшие над ними скалы и пропасть по другую сторону тропы, и почесал затылок:

— Вот, чердынь-калуга! И вправду. А пост-то где-то рядом. Пора ему уже быть…

Валюженич переспросил капитана, а затем заметил:

— Я не военный, ребята, но думаю, пора где-нибудь спрятаться и подождать до темноты.

Капитан был того же мнения, но Степа посчитал нужным прежде как следует разведать местность. Решили все же двинуться вперед в поисках подходящего убежища. Теперь шли осторожно, всматриваясь в каждый поворот тропы. Тэд первым заметил удобную площадку, на которую вполне можно было забраться снизу. Первым влез Степа, подав американцу ствол карабина, но тот, гибкий, словно кошка, взлетел наверх без посторонней помощи.

— Вас почти не видно, — оценил убежище капитан, оставшийся на тропе. — Степан, я пойду посмотрю, что там. Сидите тихо…

— А чего ты? — по привычке начал Степа, но Ростислав взял карабин на изготовку и зашагал вперед.

— Мистер Арцеулов? — поинтересовался Тэд.

Косухину пришло на ум мудреное словцо:

— Он… это… рекогносцировка!

— Оу, велл! Хи из брэйв бой!

— Ну, вот, опять по-своему чешешь! — огорчился Косухин. — Ты лучше, Тэд, расскажи, за какую ты платформу? Ну, за революцию? За коммунизм?

— Оу! — понял Валюженич. — Но, но! Революшен — из крейзи хорс оф прогресс! Эволюшн онли…

— Значит, и ты буржуй, — вздохнул Степа, — капиталист…

— Ка-пи-та-лист… — задумчиво повторил Тэд. — Оу! Рокфеллер, Морган, Херст? Но, но! Но капиталист, Стив! А'м сайнтист. Онли сайнс, йе!

Степа хотел было ввернуть обязательное «чего?», но сдержался.

— Значит, ты, Тэд, не за капитализм, а за этот «сайнс»? А чего это?

Валюженич задумался:

— Сайнс. Это есть… Математик, кэмистри, хистори, физик… Сайнс!

— А! — дошло до Косухина. — Наука, значит! Так наука, друг Тэд, штука тоже классовая! Эх, темнота-интеллигенты, навязались, чердынь-калуга на мою голову! Ну да ладно… Так ты этот, историк?

— О, йе! Хистори… Бат эспешли акэолоджи…

— А это чего?

— Оу! — Валюженич тут же загорелся. — Пан не разумеет по-польски?…

— Да ты чеши, — предложил Косухин. — Авось, чердынь-калуга, соображу.

Тэд кивнул и начал излагать суть мудреной науки «акэолоджи», используя дикий англо-польский суржик, а более всего — язык жестов, который для Степы оказался наиболее доходчивым…

…Между тем Арцеулов быстро шел по тропе, стараясь держаться ближе к левому краю, чтобы успеть прижаться в случае необходимости к скале. Ему до сих пор было стыдно, что он, кадровый офицер, воевавший не первый год, прокололся на такой очевидной ерунде, как расположение вражеского поста. Хорошо еще, что краснопузый вовремя сообразил, а то бы попались теплыми! Ростислав еще раз подумал, что Степа, ежели его умыть и как следует обучить, мог бы стать толковым офицером.