Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли

— «Чистый дом» лучше, — возразила она. — Убойное средство. Только воняет.

Ящерки с неописуемым интересом прислушивались к беседе приговорённых. Те лежали на спинах, прижавшись друг к дружке плечами. Будто стояли в строю. И ни черта не боялись всё стремительней приближавшегося конца. Юлька всем сердцем его чувствовала. Даян тоже — иного и быть не могло.

— Не отходи от меня и Севки ни на минуточку, — попросила она. — Думаешь, мы и там будем вместе?

— Даже не сомневаюсь, — от всей чистоты сердца заверил он. — Пришли ведь не за тобой, а за нами. Ты глянь на их морды. Они хотят всех целиком.

— А если там мы забудем друг друга? — вдруг пришла ей в голову сокрушительная мысль.

— Снова встретимся, — усмехнулся Даян, нащупав её руку и сжав в своей. — Я снова в тебя втрескаюсь по уши. С первого взгляда.

— Что ты врёшь? — с притворной досадой зашипела Юлька, еле сдерживая смех. — Если бы не залетела, ты бы вообще обо мне не вспомнил.

— Перед тем, как зайти в поликлинику, ты сидела на углу под тополями на скамейке, — невозмутимо взялся он перечислять. — С какой-то крашеной вульгарной блондинкой. В порнографических колготах в сеточку. Разукрашенной, как портовая шлюха. Вы о чём-то препирались. Потом она вскочила, обозвала тебя идиоткой и уковыляла на своих шпильках, как на костылях.

— Никакая она не шлюха, — озадаченно возразила Юлька. — И вообще стала крутым экономистом. Ритка очень умная. А потом что было? — придирчиво уточнила она.

Хотя и без того поверила: он там был, всё видел. Значит, следил за ней. Значит…

— Потом ты сидела и дулась. Долго — меня достало торчать на остановке напротив. Хотел уже подойти и потребовать чистосердечного признания.

— Не говори, что ты знал о беременности.

— Рассказать, как ты покупала тесты? Между прочим, аптекарша слупила за эту инфу сто баксов.

— Да, — деланно вздохнула Юлька, — всё конфиденциальное страшно дорого. Особенно для дебилов. А бесплатно ты поговорить со мной не мог?

— Не мог, — неожиданно жёстко отрезал Даян, но спохватился и сбавил тон: — Я должен был знать: убьёшь ты моего ребёнка, или на тебя можно положиться? Все эти ваши прелести с выпуклостями, конечно, штука приятная. Но жена… это твоё всё. Если девчонка так легко упала в твою постель, а после так же преспокойно вычистилась, это не женщина. Бесполая пустышка. Мне такая не нужна. Как бы глаза ею не восхищались. А мотню не оттопыривало.

Осмысливать сказанное нужды не было: она и без того знала своего Даяшу, как облупленного. Осталось прояснить лишь одно:

— Не врёшь, что с первого взгляда? И когда? В твоей съёмной хате на Хорошевке?

— Не вру, — тоном солидного человека «с положением» прогудел он. — Только не на Хорошевке, а у Бориса Борисыча на даче. Когда меня притащили туда на юбилей. Чтобы сосватать старику в подручные. Для затравки карьеры.

— На юбилей… — пробормотала Юлька, вспоминая упомянутую дачу с её хозяином. — А, помню. Погоди, — удивилась она. — Нам же было… тогда было… девяносто третий… или второй?

— По четырнадцать лет, — помог ей Даян. — Я как раз за день до юбилея стал мужчиной.

— Бабник! — машинально брякнула Юлька, боднув его плечо головой.

— Ещё какой, — хвастливо брякнул он в ответ.

И обоим вдруг показалось, что они давно не занимались любовью. Лет сто — не меньше.

Глава 21

Хотел бы отвезти тебя на какой-нибудь тропический необитаемый остров

Проснулась Юлька там же перед камином на полу, заботливо укрытая одеялом. Почесала пятку, макушку, подмышку и прислушалась. Из-под закрытой кухонной двери просачивался бубнёж: мальчики строили планы. Надо думать: как жить дальше?

А подумать было о чём. Оставаться в городе опасно: тут на каждом углу по кандидату на «срок». Причём, абсолютно безвинных убийц, не способных даже доказать наличие состояния аффекта. За отсутствием любых существующих отношений с убиенными. А людей жалко.

Вдруг это будет отец многодетного семейства. Или тихий дедушка. Или вообще кормящая мать. Как бы ни хотелось жить, не стать разрушителем чьей-то жизни хотелось ещё больше. Тем более что с приговором её семье уже всё ясно: от них не отцепятся, пока не доделают начатое.

Оставалось придумать, как бы так извернуться, чтобы вообще никого не подставлять. Лично ей ничего путного в голову не приходило. Путного в том смысле, что умереть хотелось мгновенно. Раз и всё.

Юлька никогда прежде не задумывалась над подобной ересью. За ненадобностью. С какой стати ей умирать? У неё всё хорошо: она любит, её любят, и сын замечательный. Но как всякий образованный человек она знала самый безболезненный способ: наглотаться снотворного. Заснул и не проснулся.

Всё бы ничего, но мысль о том, что Севушка на её глазах будет глотать эти самые таблетки, вызвала жуткую тошноту. Какую мать не скрутит от такого… такой…

Задумавшись, Юлька не услышала, как открылась входная дверь. И чуть не подпрыгнула, когда услыхала капризный женский голос:

— А ты, что тут делаешь?!

Она повернула голову. И поняла, что никто не испортит ей «последние денёчки».