Стрела Гильгамеша

– Ох, нет, кажется, теперь я наелась, – сказала Мария, повинуясь строгому взгляду Надежды. – Извините, Кирилл, я вам ничего не оставила…

– Ничего страшного, я не голоден. И очень рад, что вы пришли в себя…

Надежда улыбнулась и подняла глаза к потолку. Неужели у этих двоих что-то завязывается? Машка совсем уже чокнулась. С этим! Он же псих, призраков видит!

С другой стороны, нынешний Венедиктов и тот, кого Надежда увидела впервые в кабинете психоаналитика, – это, как говорится, две большие разницы. Теперь он стал похож на человека. Интересно, что так на него повлияло? Установка психоаналитика? Но ведь он не убрал воспоминания о жене, а по наблюдению Надежды, теперь Венедиктов о ней и не вспоминает, больше о Марии беспокоится. Ой, говорят же ученые, что человеческий мозг – огромная неизученная тайна!

С такими мыслями Надежда уставилась на потолок. На потолке была роспись в стиле рококо – толстощекий амур натягивал лук, направив стрелу в сердце румяной пастушки.

– Кстати, – проговорила Надежда задумчиво, – кажется, вы говорили Марии, что археолог, друг Вестингауза… не запомнила его фамилию…

– Гилевич, – машинально подсказал Кирилл Николаевич.

Мария сделала страшные глаза и под столом пнула Надежду по ноге. Договорились же скрыть от Венедиктова убийство Ирины! Неизвестно, как он отреагирует.

Надежда сделала вид, что ничего не заметила.

– Да, так вот, вы говорили, что этот Гилевич был убит стрелой?

Мария снова пнула подругу под столом, но та предусмотрительно поджала ногу. Мария попала по ножке стола, сильно при этом ушиблась и ойкнула.

– Что с вами? – заволновался Венедиктов.

– Не обращайте внимания, это у нее от переедания, – невинным голоском протянула Надежда, а сама скорчила Марии страшную физиономию – дескать, не мешай мне, нужно дело расследовать, до сути наконец добраться, а со своим Кириллом потом кокетничать станешь. – Так что насчет стрелы, какая она была?

– Какая? – Венедиктов задумался. – Кажется, я теперь припоминаю… Стрела была очень необычная, с раздвоенным бронзовым наконечником. Интересно, что такие стрелы использовали в древней Ассирии и Вавилоне…

– Надя, ты, кажется, собиралась домой. Мужа встречать, – с фальшивой заботой проговорила Мария, видно, на нее тоже нашло упрямство.

– Вавилоне? – удивленно переспросила Надежда, сделав вид, что не заметила реплики. – Я не ослышалась?

– Нет, не ослышались. Эта стрела чудом сохранилась, и ее обследовал известный ассиролог Мамаев. И он уверенно заявил, что наконечник стрелы сделан именно из такого типа бронзы, который выплавляли в Ассирии и Вавилоне. И форма наконечника такая же, как в древней Месопотамии…

– Удивительная история! – проговорила Надежда.

– Надя, – повторила Мария, – тебя муж дома не ждет?

– Нет, он сегодня задержится на работе.

– А кот?

– Ничего, перетопчется. И почему тебя так волнует мой кот? – отмахнулась Надежда. – А где можно найти изображение той стрелы? – Снова повернулась к Венедиктову.

– Изображение? – Венедиктов задумался. – Кстати, я ведь знаком с Киром Мамаевым. Он внук того Мамаева и тоже ассиролог. У них это семейная профессия, поскольку Мамаевы происходят из древнего ассирийского рода…

– Что, на самом деле? Как интересно! Разве еще существуют настоящие ассирийцы? – голос у Надежды был такой восхищенный, она так смотрела на Венедиктова, что Марии захотелось стукнуть ее по голове пустой чашкой из-под кофе.

Венедиктов же, как обычный мужчина, не заметил ни обмена взглядами, ни нарастания тревожной атмосферы за столом. Напротив, он оживился, усевшись на любимого конька, и даже отвернулся от Марии.

– Ассирийцы существуют. Их немного, называются айсорами, и значительная их часть живет в нашем городе. – Надежда была вся внимание. – А самое удивительное то, что они сохранили свой язык, который очень мало изменился за три тысячи лет. Так что специалисты по ассирийскому языку имеют возможность поговорить с живыми носителями этого языка. А Кир Мамаев – сам его носитель. Так вот, я думаю, что у него наверняка есть изображение стрелы, которой был убит Гилевич…

Мария придвинула свой стул ближе с намерением ущипнуть подругу за бок, да не просто так, а с вывертом, чтобы было больнее, но Надежда упорно делала вид, что не замечает этого.

– Как интересно! – проговорила она с льстивой восторженностью. – А можно с ним как-нибудь увидеться?

– Почему бы нет? Сейчас попробую ему позвонить.

Венедиктов достал телефон, набрал номер.

Мария пригнулась к Надежде и прошипела:

– Ты что творишь? Мы ведь договорились не заикаться про историю с Ириной! Я ему представилась писательницей, про то, что он к психоаналитику ходил, я знать не знаю! И про Инку ему говорить не хочу, все так запуталось…

– А я и не заикаюсь! Разве ты слышала, чтобы я упоминала Ирину? Или даже Илью Семеновича? А уж тем более Инну Дроздову…

– Ирину – нет, но стрелу…

– А это совсем не та! Этой стрелой убили совсем другого человека, причем сто с лишним лет назад.

– Вечно ты выкрутишься! – шепотом огрызнулась Мария, но Надежда не дала ей договорить.

– Очень хорошо, что он пока занят, значит, у тебя есть время.

– На что?