Стрела гламура

— Нормально он побежал, лучше уж пусть в горах лютует, чем у нас во дворе, — рассудила я.

— Это верно, — согласилась подруга. — Опять же, компанию с двумя покойниками мы оставили в стороне, незаметно прошли мимо, это радует. О! Смотри-ка, канавка закончилась!

Мы остановились у ямки, обозначившей неожиданный финиш, и задумались.

— Наверное, тут Точилка вырыл нору и залез в нее! — предположила Ирка. — Давай мы его раскопаем.

Она поставила в снег пустое ведро и двумя руками, как лом, взяла лыжную палку, собираясь с размаху вонзить ее в предполагаемую кроличью нору, но тут я заметила на колючке проволоки, пропущенной поверху сетчатой ограды, особо крупную снежинку, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении клочком белого пуха.

— Ирка, раскопки отменяются! — Я обрадовалась, потому что землеройные работы меня никогда не привлекали. — Точилка перепрыгнул через забор!

— Перепрыгнем и мы! — азартная подруга вскинула лыжную палку, как шест, и попятилась, чтобы было место для разбега.

— Зачем же прыгать? У нас ключи есть! — напомнила я и открыла калитку ключом из благоразумно прихваченной связки.

За забором канавка продолжалась, круто загибаясь буквой «Г». Теперь борозда вела вдоль ограды и имела вид пунктира, словно кролик сменил размеренное поступательное движение на короткие прыжки.

— Или же он кувыркался через голову, радуясь своему освобождению, — сказала Ирка.

След привел нас от одной калитки к другой. Прямо за чужой калиткой было высокое крыльцо, и ямки, оставленные, как мы думали, кувыркающимся кроликом, заканчивались под резной дубовой дверью в две створки.

— Я смотрю, Точилка верен себе! — сказала по этому поводу Ирка. — Ты помнишь, каким образом он попал к нам? Вот так же неожиданно возник поздним морозным вечером на пороге моего дома! Видно, это его фирменный стиль, специфическая манера перемещаться от одного семейного очага к другому.

— Такой кочевой бурундаец, — поддакнула я и придавила пальцем кнопочку электрического звонка на заборе. — Надо предупредить добрых людей, какого монстра они пригрели!

Ольга Сергеевна и Ефим Михайлович Маримановы на ночь глядя пили на кухне чай с пирогами, которые испекла приходящая кухарка Маша. Генерал очень любил эту позднюю трапезу, уверяя, что чай с медом прекрасно успокаивает нервную систему и способствует хорошему сну. Его супруга могла бы на это сказать, что пироги с курагой компенсируют положительное влияние чая с медом, расстраивая генеральское пищеварение, что никакому сну уже не способствует. Однако Ольга Сергеевна была женщиной мудрой, поэтому по мелочам с супругом не спорила.

Впрочем, она все-таки попыталась вразумить Ефима Михайловича, живо вообразившего себе досрочное наступление весны.

— Смотри, Фима, всюду снег! — плавно поведя рыхлой белой рукой в сторону незашторенного окна, сказала она. — Это зима! Вот на пригорке снеговик стоит. Ты когда-нибудь видел снеговиков весной?

— Ольга, мы же в горах! Тут снег до мая месяца лежит! — справедливо возразил генерал. — А что до снеговиков… Гм…

О снеговиках Ефиму Михайловичу говорить не хотелось. Нынче вечером в ходе очередного марш-броска с рядовым Люсиным генерал совершенно случайно протаранил снеговика, которого кто-то поставил прямо на тропинке. Снеговик был большой, дородный, как Ольга Сергеевна, с красным морковным носом, прохудившимся ведерком на голове и сломанной лыжной палкой в руке. Ефим Михайлович сожалел, что случайно разрушил такую замечательную снежную скульптуру, и его немного мучила совесть.

— Нет, Фимочка, ты на календарь посмотри: февраль еще! — слегка раздражаясь, настаивала генеральша. — А если кому-то среди зимы мартовские кошки и цветущие фиалки мерещатся, то это, мой милый, первый звоночек перед маразмом!

— Это у меня-то звоночек?! — возмутился Мариманов, взмахнув краюшкой пирога, как саблей.

— Дзи-и-инь! — послышалось в прихожей.

Генерал осекся, склонил голову к плечу и прислушался.

— Дзи-и-и-инь! — снова пропел звонок.

— Я не понял, это что, уже два звоночка было? — пробормотал Ефим Михайлович.

— Фима, это звонят у калитки! — сердито воскликнула Ольга Сергеевна, с некоторым трудом выбираясь из-за стола.

— Сиди, Ольга, я сам открою! — веско сказал генерал, потеснив супругу у двери.

Он отодвинул засов, погремел замками и распахнул одну тяжелую створку. В нее сразу же сунулись две румяные физиономии. Лица были женские, симпатичные, но озабоченные до чрезвычайности.

— Где он? — даже не поздоровавшись, спросила пышнотелая голубоглазая красавица с пушистой рыжей косой, выпущенной на плечо из-под шерстяной шапочки.