Стрела Купидона

— Между прочим, — сказала леди Чартерис Браун, — молодой мистер Фередэй предложил то же самое. Его группа уезжает сегодня вечером. Сегодня они отдыхают и ходят по магазинам, поэтому он свободен. Он спрашивал о том дворце, про который ты рассказывала. — Как он там называется? Кносс?

Уолтер Фередэй и леди Чартерис Браун были не теми спутниками, которых Эмма хотела бы взять в поездку в древний дворец царя Миноса в Киоссе, но это было то место, где ей очень хотелось побывать, и она постаралась посмотреть на все философски.

Уолтер отказался вести машину, сказав радостно, что хочет наслаждаться своими честно заработанными часами отдыха.

— Но когда мы приедем, я немного поработаю гидом, только ради вас, леди Ч. Б.

До Гераклиона нужно было ехать довольно долго, и Эмма была рада, что ее пассажиры довольствовались болтовней друг с другом и не мешали ей сосредоточиться за рулем. Дорога поднималась от берега и шла через оливковые рощи. Деревни вдоль дороги пестрели цветами: розами и лилиями, и гвоздиками, на фоне белых стен вспыхивали огромные гроздья пурпурной бугонвиллы. Горы стали ближе, и дорога заскользила через дикое ущелье, прорезавшее скалы кирпичного цвета. Она вдыхала свежий воздух, напоенный запахом желтого ракитника, который буйствовал по обочинам и склонам холмов. Затем они еще раз спустились к морю. Туристический сервис и застроенные жилые районы все больше заполняли пространство, по мере того, как они приближались к Гераклиону.

У Эммы осталось только смутное впечатление от останков великого дворца, который после веков пышного великолепия был разрушен около 1400 года до нашей эры. Было очень жарко, цикады трещали в деревьях, окружавших бывшее селение. Леди Чартерис Браун было трудно ходить по неровной земле.

Уолтер оказался экскурсоводом посредственным, склонным к болтливости.

— Это самая старая галерея в Европе! — язвительно заметил он, проводя их по темной галерее из комнаты, которую археологи считали спальней царицы.

— Здесь вы видите запасы начальника по хозяйственной части, — сказал он, указывая на огромные кувшины, которые назывались «pithoi» и в которых хранились дворцовые запасы масла и зерна.

Как было бы здорово, подумала она, обойти это местечко с кем-нибудь действительно знающим, кто смог бы оживить его как Ник Уоррендер делает это для своего маленького сына.

Назад леди Чартерис Браун предпочла ехать на заднем сиденье, чтобы немного вздремнуть, и Уолтер уселся на переднее сиденье рядом с водителем.

— Ну что, Эмма, — сказал он. — Как продвигается розыск?

— Как ты знаешь.

То, что она не сказала леди Чартерис Браун, она не могла рассказать Уолтеру Фередэю.

— Мы могли бы сходить проведать Дамьена еще раз. Может быть, он вспомнил что-нибудь.

— Сомневаюсь в этом. В любом случае, я уже говорила, что диско — это не в стиле Алтеи.

— А я говорил тебе, что так думает бабушка.

«И не только это пропустила бабушка, — подумала Эмма. — Была еще эта комната. Девушка, которая выбрала для жизни дом на Одос Лефтериоу вряд ли часто ходила на дискотеки».

— Я думаю, ему не нравится, когда ты ходишь танцевать с другими мужчинами.

— Кому?

— Великолепному представителю мужского населения, хранимому в твоем сердце!

К своей сильной досаде, Эмма почувствовала, что краснеет, и Уолтер заметил это.

— Ага! — воскликнул он. — У тебя нет с собой его фотографии среди снимков Алтеи, которые ты повсюду таскаешь.

— Конечно, нет, — возразила Эмма, включаясь в игру. — Мне не нужна его фотография.

— Темный или светлый, Эмма? Красивый как я?

— Гораздо красивее, чем ты, Уолтер! Высокий, темноволосый и красивый, с ямочкой на подбородке. Даже в этой дразнящей чепухе Эмма находила горько-сладкое удовольствие, думая о нем.

По возвращении в отель, когда они остановились у стойки регистрации забрать свои ключи, она избегала смотреть на Ника. Она устала, ей было жарко, нервы были расстроены. Вся эта чепуха о любви — потому что это была чепуха, не более того — должна быть выброшена из головы. Она долго держала ключ в руке. Леди Чартерис Браун направилась к себе, рука Уолтера держала ее под локоть.

— Мисс Лейси.

Только сейчас она подняла на него глаза. Если это была просто чепуха, то почему она причиняет такую боль?

— Да?

— У нас есть новости от Марии. Состояние ее отца дает повод для беспокойства. Его отвезли в Афины, Мария уехала с ним.

— Я понимаю, тогда все прекрасно, не правда ли?

— Прекрасно?

— Тебе не придется действовать против своей совести, передавая информацию об Алтее.

Его сильный подбородок двинулся вверх, и в лице, словно что-то умерло.

— Я беспокоюсь за Марию, — сказал он, и, повернувшись, пошел в офис и захлопнул дверь.

В смятении, она осталась стоять у стойки, стискивая в руке бугорчатый металлический ключ от комнаты. Что заставило ее сказать то, что она только что сказала? Быть столь бездумной, настолько бессердечной? Мария — только имя для нее — была для него человеком, которая была преданным членом штата отеля долгие годы. Могла ли она позвать его назад, попробовать извиниться!