Стрела, монета, искра

— Хм… — сказал Эрвин, поскольку механик сделал паузу, ожидая реакции слушателя.

Луис надеялся, что его обязанности сведутся к счету и письму, но сильно ошибся. Вскоре он скреб полы в доме старика, прислуживал за столом, стирал одежду, выгребал отхожую яму. Он попробовал было возмутиться и получил дюжину розог. А затем еще по дюжине каждую субботу — в целях воспитания. Ростовщик боялся, что, когда он совсем ослепнет, Луис сможет обсчитывать его, и воспитывал в мальце верность. «Кого боишься — того не обманешь». Он велел перемножать и делить двухзначные числа, считал до пяти, и, если Луис не укладывался в это время, бил по лицу. «Чего это ты мешкаешь? Думаешь схитрить?» Чтобы избежать кражи, старик не выпускал мальца со двора весь первый год. В дни, когда ростовщик покидал дом, Луис оказывался заперт в подвале.

— Да уж, — сказал Эрвин.

Отряд подошел к ручью. Воспользовавшись случаем, напоили животных, набрали воды в бурдюки и двинулись дальше. Лиственная роща сменилась сосновой, стало светлее, воздух приятно посвежел. Луис продолжал рассказ.

Так или иначе, он отслужил у ростовщика положенные три года и попросился домой. Понятно, старик не отпустил юношу. Кому захочется платить две елены, когда есть дармовой работник. Какое–то время Луис упрашивал его, умолял, ползал на коленях, ревел… Потом стал ждать удачного момента. Поймал ночь, когда скряга хорошо выпил с вечера и спал крепко. Луис связал ему руки и ноги, привязал к кровати, заткнул рот тряпкой. Потом выгреб все деньги, какие нашел — больше двадцати эфесов, — отнял у старика ключи и сбежал. Его должны были обнаружить не раньше, чем спустя пару дней, так что Луис имел фору. К отцу идти было нельзя — там его стали бы искать первым делом. Он подался на запад, в герцогство Надежда. Думал: с двадцатью золотыми заживу, как Бог! Может быть, и сам сделаюсь ростовщиком. Или обучусь в семинарии и стану священником — денег хватит…

На дороге между Фарвеем и Сердцем Света его ограбили и избили. Полуживой, голодный и почти голый, он приплелся в город Фарвей. У него все еще оставалась надежда найти работу — как никак, Луис по–прежнему умел писать и считать. Работа действительно нашлась: люди герцога Фарвея строили рельсовую дорогу в Литленд, нужно было много рук, чтобы закончить до зимы. Правда, грамотность тут не была в цене: с утра до ночи вгонять в землю дубовые свайки — вот что требовалось. За это Луис получал миску каши утром, миску похлебки вечером и кружку эля по субботам. Еще, конечно, несколько плетей всякий раз, когда мастеру казалось, что Луис трудился недостаточно усердно. А ему часто так казалось: юноша был хилым и бледным, быстро уставал, и, как ни странно, ежедневные побои не очень–то прибавляли ему сил.

Луис раздобыл из мешка яблоко, укусил пару раз, помедлил, вспоминая.

Они не окончили участок до холодов, и герцог не счел нужным расплатиться. Фарвей сам посетил стройку, осмотрел рельсы, обрывающиеся среди поля. Затем три сотни рабочих согнали пред ясны очи вельможи. Герцог пожевал губами и проплямкал что–то управителю, тот повторил во всеуслышание:

— Кому нужны пол–дороги? Кто захочет купить пол–билета? А нет работы — не будет и оплаты!

Фарвея сопровождал отряд гвардейцев, и никому не было охоты лезть на рожон. Однако стоял ноябрь, и рабочие оказались в отчаянном положении. Они принялись осторожно возмущаться: как же пережить зиму без денег?

Управитель ответил: кто хочет ныть — пускай проваливает. А кто не ноет — пусть ступает вон туда, к телегам. Собирается новая бригада, она отправится на стройку в Литленд — там работы ведутся и зимой. Правда, оплата будет вполовину той, которую обещал герцог, но зато найдется пропитание и жилье. Деваться было некуда — рабочие побрели к телегам.

Зная герцога Фарвея, Эрвин не сомневался: тот не только получил бесплатно кусок рельсового пути, но и сделал Литлендам нечто вроде одолжения: опытная бригада укладчиков — за бесценок. А взамен получил какую–нибудь ценную преференцию, например, место за обеденным столом возле императора, когда тот приедет в Литленд на конную ярмарку… Ловкий ход.

Луиса и прочих перегнали на новую стройку, будто стадо скота. Телеги, как выяснилось, предназначались для инструментов. Также обнаружилось, что зима в Литленде не столь уж тепла: снега нет, зато через день лупят холодные ливни. Луис работал, ел, спал мокрый до нитки; в конце концов, схватил воспаление и чуть не подох. Конечно, никому не позволяли отлеживаться даже по случаю хвори. Луис прокашлял всю зиму, и к весне начал харкать кровью, но боги смилостивились — прислали теплую погоду. Он пошел на поправку. А летом случилось чудо: один из механиков приметил Луиса и взял в подмастерья.