Стрела, монета, искра

Следующий шаг — снадобье. В лекарском сундучке имелось полдюжины разных мазей. Эрвин знал, что чуть ли не каждый воин берет в поход склянку снадобья, и у каждого оно — свое, особенное. Фамильный секрет, мазь прабабушки–знахарки, рецепт, взятый из ученых книг, или подсмотренный у столичного лекаря, или даже — древнее средство Ханны- целительницы… Огромное разнообразие смесей наводило на неприятный вывод: надежного снадобья от гнилой крови не знал никто. Лекари обрабатывали раны бойцов то соком папоротника, то козлиной мочой, то хвойной эссенцией, то смесью золы и патоки. Иногда рана заживала — кто знает, было ли тому причиной целебное средство или крепкое тело воина, или сила молитвы.

Эрвин открыл первую попавшуюся склянку. Снадобье имело коричневый цвет и отвратительно смердело. Ориджин поспешно заткнул склянку и открыл другую. Здесь оказалось нечто желтовато–бледное, похожее на гнои. Нет… Третья мазь была маслянисто- жидкой и пахла апельсином. Уже лучше. Эрвин глубоко вдохнул, чтобы края раны разошлись, смочил кисточку в снадобье и провел по ране. Что ж, и это оказалось терпимо. Он даже испытал нечто вроде гордости. Не так уж и больно, не так страшно.

Кто–то внутри него нашептывал, что рану следовало обработать глубже. Нож вошел в тело дюйма на три… Но почти весь разрез заполнен свернувшейся кровью, что уж делать? Теперь до дна не доберешься.

Покончив со снадобьем, Эрвин тоскливо посмотрел на кривую иглу. Кто–то внутри него шепнул, что рану нужно зашить. Эрвин представил себе, как вонзает в собственную плоть это мерзкое острие, протягивает сквозь кожу нить… и велел кому–то умолкнуть. Кинжал был остер, рана — узка, кровь почти не течет. Достаточно просто перевязать, что он и сделал.

Проверил собранные вещи: лекарский сундучок, кинжал, арбалет с болтами, вода — это не подлежит сомнению. Еда: сухари, сыр, вяленая оленина. От меча или шпаги пришлось отказаться: вряд ли удастся дотащить до ручья увесистую железку. Мешок еды вкупе с арбалетом уже казался неподъемным. Одежда — это важно. Сейчас тепло, но погода может перемениться, может и пойти дождь. Эрвин взял пару сорочек, плащ и самое легкое из одеял. Кое–как запихал все в мешок, закинул за плечо, пристроил кинжал на пояс, как вдруг подумал о бумаге и чернилах. «Напиши все, ты понял?.. Их было тридцать, они — люди Короны…»

Нет. Эрвин покачал головой и отказался от письменных принадлежностей. Взять чернила и перо означало допустить мысль, что он, Эрвин, последует совету Теобарта и окончит жизнь, вогнав болт в собственную голову. Нет уж. Ни за что!

Он двинулся в путь.

Хорошо, что дорога шла вниз по холму. Не так уж и сложно идти. Конечно, дыхание сбивается, в голове шумит, ноги наливются тяжестью и еле сгибаются. Но идти–то все–таки можно! Даже сложно поверить. Люди с ножевым ранением в грудь не ходят, а лежат на носилках и торопливо прощаются с жизнью. Я — особенный? — подумал тогда Эрвин. Любимчик Светлой Агаты! Она не дала Луису попасть в сердце. Она дала мне сил остановить кровь и выбраться из ложа. Она поможет добраться до ручья и пошлет скорейшее выздоровление. Никто не поверит, что я справился с таким. Тьма, я бы и сам не поверил!..

Эрвин прошел шагов двести. Деревья сомкнулись за спиной и отгородили его от ужаса, оставшегося в лагере. В тот же миг силы исчезли. Он налетел на торчащий корень, упал — и не смог подняться. Не помощь Праматери, а ужас держал его на ногах, заставлял сердце отчаянно биться, перекачивал кровь, приводил в движение мускулы и мысли. Страх исчерпался, с ним отхлынула жизнь.

Эрвин забыл об Агате, и о ручье, и о том, чтобы пытаться встать на ноги. Осталась единственная забота: сохранить сознание и доползти до ближайшего укрытия. Он увидел землянку дикарей — одну из тех, на которые отряд набрел вчера. В ней не будет ни воды, ни пищи, ни солнечного света, но это теперь было совершенно не важно. С минуты на минуту остатки сознания улетучатся, он провалится в небытие и достанется волкам.

Эрвин успел заползти в нору и задвинуть за собой входной щит прежде, чем лишился чувств.

Считай, снова повезло.

Глава 27

Монета

Ранний июнь 1774 года от Сошествия Праматерей герцогство Южный Путь

По неопытности Полли перестаралась с парфюмом. Хармон Паула успел позабыть свою давешнюю задумку, как тут она сработала с неожиданным успехом.

Перед ужином торговец сообщил своим людям, что солтаунский покупатель назначил за товар слишком низкую цену, и теперь придется отправится в Лабелин, к барону Деррилу. Это известие никому не доставило удовольствия, одна лишь Полли лучилась радостью, рассказывала о чудесной лодочной прогулке с Джоакином на закате прошлого дня. «Ничего нет лучше моря», — не раз говаривал Джоакин, и девушка была с ним полностью согласна. Облако ванильного аромата распространялось вокруг Полли.

Доксет был навеселе и ничего не заметил. Сара чихнула. Снайп наморщил нос. Луиза спросила:

— Неужто парфюм?

— Мне подарил хозяин, — Полли смущенно улыбнулась в его сторону.