Строчка до Луны и обратно

Положив руку под голову, Димка лежал под кустами уже минут двадцать. Он смотрел в крошечные окошечки неба, голубевшие среди листьев, и думал о том, что, видимо, долго придется ему пролежать здесь. Когда был дома, то боялся — успеет ли спрятаться, теперь же ему казалось, что можно было бы и не спешить. Ведь Марина и Ленка вчера вышли во двор позднее. А сегодня когда? И придут ли? Димка почувствовал, как затекла рука. А в бок упирался сучок. Он и руку поменял, и сучок сдвинул в сторону. Хорошо, что земля теплая, дождей давно не было. А то совсем скверно пришлось бы.

Минуло еще с полчаса. Димка уже несколько раз менял положение тела, настороженно прислушивался, когда где-то раздавались шаги. Но шаги затихали, и он снова ощущал — где-то колет, что-то жмет. Окончательно измаялся Димка. Что же делать? Вылезать? Но как-то обидно было вылезать. Ради чего же столько готовился, волновался? Нет, надо еще подождать. А как разведчикам на войне приходилось! Может, день надо было лежать в засаде, сутки, двое. И не всегда же такая погода была. И дождь мог быть, и пурга, и мороз.

Мысли о фронтовых разведчиках вселили в Димку некоторую бодрость. Минут на десять ее хватило. Потом вновь начались сомнения. Вдобавок сильно захотелось есть. Тогда он вспомнил о бутылке с молоком и так ясно увидел ее, стоящую в центре стола. Эх, не догадался прихватить! Сейчас бы потихоньку выпил молоко. Как бы славно! И кусок хлеба сунуть в карман ничего не стоило. Эх, разведчик липовый!.. Да что там опять в колено упирается? Димка хотел пощупать под коленом рукой, и как раз в ту секунду до его слуха донесся голос Ленки. Он не разобрал, что она сказала, только понял, что это ее голос. А тут и шаги послышались.

Димка вмиг забыл о колене. Замер. Шаги — ближе.

— Сейчас прямо пришло? — спросила Ленка.

— Да, — сказала Марина. — Только сейчас распечатала и прочитала.

Подруги сели на лавочку, и Димка правым глазом, в полутора метрах от себя, увидел коричневую ногу. Значит, это ее нога, Марины.

— Ну, прочитай, — торопливо сказала Ленка. — Интересно, что теперь написал.

— Ой, Лена, прямо читать неудобно. Такое написал, с таким чувством!

— Да ты читай, читай! — И Димка увидел, как другая, почти не загоревшая, Ленкина нога в нетерпении два раза притопнула.

— Только не смейся, — предупредила Марина. — А то читать перестану.

— Не буду, не буду. А большое письмо? На обеих сторонах напечатано?

— На второй — половинка. Большое. Теперь мне Алеша много стал писать. Ну, слушай.

— Слушаю.

И Димка чуть дыша приготовился слушать.

«Здравствуй, дорогая Мариша!»

— Как он хорошо называет тебя, — вздохнула Ленка.

«Получил сегодня твое письмо и сразу же отвечаю. Да, да, я все, все помню. И как ты стояла на гладких камнях, будто не решаясь войти в воду, и как упругая волна с шумом накатывалась на твои ноги, добиралась до коленей, а потом будто пугалась и откатывалась обратно. Даже закрыв глаза, я отчетливо вижу твою улыбку и как смотришь ты на меня, потом на море. Скажи теперь честно, признайся: ведь на меня ты смотрела чуть ласковее, чем на море? Или мне это только показалось? А потом я говорю тебе: «Мариша, смелей!» И тут же сам бросаюсь в катящуюся волну, выныриваю и машу тебе рукой: «Иди, Мариша, ко мне. Смелее!» Ты улыбаешься, и теперь я почти не сомневаюсь: ни морю, ни солнцу, ни горам ты не улыбалась так ласково. Мариша, прошу тебя, напиши в своем следующем письме, так ли это было? Почтальона я буду ждать на улице.

Я сейчас печатаю на дедушкиной машинке, и словно не черненькие буквы вскакивают на бумагу, и не клавиши со стуком отскакивают назад, а будто солнечные брызги летят во все стороны. Это ты, ты, Мариша, бежишь ко мне! Бежишь, не страшась встречной волны. Ведь ты знаешь: со мной тебе бояться нечего. А зеленая волна бьет тебе в ноги, в живот, и яркие брызги разлетаются от тебя в стороны и, как искры, падая, гаснут в воде.

Мариша, раньше, до знакомства с тобой, я даже не подозревал, что у меня есть столько хороших, красивых слов. Они роем носятся в голове и сами собой будто слагаются в радостную песню. Когда я читаю твои письма, они тоже звучат как песня.

Мариша, не знаю, что напишу тебе завтра, но хорошо знаю — все слова будут от самого сердца, и я уверен: так будет продолжаться всегда, пока есть это зеленое море, синее небо, голубые горы и есть ты, в глазах которой я читаю те же слова и те же чувства. С огромным нетерпением буду ждать завтра твое письмо. Буду ждать! Буду ждать! До свидания. Твой друг и верный рыцарь Алеша».

Димка едва не трупом лежал у ног девчонок. Что там сучок, собака вцепись зубами в его ногу, он бы, наверно, не пошевелился. Его собственное чувство к Марине показалось мелким и жалким. Вот Алеша, ее верный рыцарь, это да! Это чувство!

Видно, и Ленка не сразу могла прийти в себя после горячего признания неведомого Алеши.

— Если бы мне кто-нибудь написал такое… — наконец выговорила она и так вздохнула, что Димке показалось, будто даже листья на кусте шевельнулись. — Счастливая, — сказала Ленка. — Ты каждый-каждый день пишешь ему?

— И он мне.