Строгие суждения

В особенно гнусном и глупом пассаже наш мемуарист соотносит мой отказ защищать свою книгу во Франции от местных магистратов и «читателей-филистеров» (как я писал ему 10 марта 1957 года) с моей просьбой (месяцем раньше) не упоминать «Корнелл» в кричащих заголовках, в которых он именовал меня «университетским профессором». Не вполне понимаю, что именно он имеет в виду. Только очень геликоидальный мозг может извернуть мою просьбу в подобие слабости. Поставив свою подпись под «Лолитой», я выказал свою полную готовность принять на себя любую ответственность, какую автор может нести за свою книгу; но доколе нездоровый вихрь скандала окружал мою невинную «Лолиту», я совершенно сознательно поступал так, как считал справедливым, дабы и тень ответственности не пала на университет, предоставивший мне невиданную свободу в проведении своих курсов (ни один из факультетов, под эгидой которых они номинально проходили, никогда не вмешивался в мои методы преподавания); не хотелось мне беспокоить и близкого друга, рекомендовавшего меня в университет, где я наслаждался этой истинно академической свободой.

Тем временем г-н Жиродиа все пытался вовлечь меня в свою кампанию против французской цензуры. «Наши интересы совпадают», – писал он; но это было не так. Он хотел, чтобы я защищал «Лолиту», но мне было непонятно, как мою книгу можно рассматривать в отрыве от его двадцати, или около того, похотливых изданий. Я не хотел защищать даже «Лолиту». В статье он повторяет один из своих излюбленных аргументов, а именно: что без него «Лолита» никогда не была бы опубликована. Как я написал ему 3 августа 1957 года, я был (и остаюсь) глубоко благодарен ему за то, что он напечатал книгу. Но должен также заметить, что он был не тем человеком, которому следовало браться за эту работу; у него не было средств, чтобы достойно выпустить «Лолиту» – книгу, которая так разительно отличалась, своим словарным запасом, структурой и предназначением (или, точнее, отсутствием оного), от его несравненно более примитивных коммерческих затей, таких как «Биде Дебби» или «Нежные бедра». Г-н Жиродиа сильно преувеличивает свое могущество. Если бы Грэм Грин и Джон Гордон не схлестнулись столь чудесным образом в Лондоне[169]

, «Лолита» – в особенности ее вторая часть, которая отвратила так называемых «любителей», – вполне могла бы окончить свои дни в общей могиле «Спутников путешественника», или как там еще назывались зелененькие книжки «Олимпии».

В 1957 году дело «Лолиты» вошло в свою американскую фазу, которая была для меня неизмеримо важнее истории с «Олимпией». Джейсон Эпстайн, отстояв публикацию значительной части «Лолиты» в летнем выпуске «Энкор ревью» за 1957 год, под редакцией Мелвина Дж. Ласки (изд-во «Даблдей», Нью-Йорк), и профессор Ф. У. Дюпи, предварив эту публикацию блестящей статьей, помогли сделать возможной идею американского издания. К проекту проявили интерес несколько издателей, но сложности, которые г-н Жиродиа создавал в наших переговорах с американскими фирмами, стали еще одним источником моего острого раздражения. 14 сентября 1957 года глава известного американского издательского дома вылетел в Париж на деловую встречу с г-ном Жиродиа. Последний следующим образом описывает эту встречу в своей статье: «Некий издатель внезапно предложил за книгу 20 процентов гонорара, но был, наверное, напуган отношением к сделке Набокова, с которым он позже встретился в Нью-Йорке». Одна часть этого абзаца неточна, а другая просто неправдива: этого конкретного издателя отговорил не я, а его собственный партнер. Рассказ этот неточен, так как г-н Жиродиа не упоминает, кто должен был получить большую часть этих 20 процентов. «Я готов принять это предложение, – писал мне г-н Жиродиа (вероятно, находясь под впечатлением, что ему предлагают окончательные условия сделки, что не соответствовало действительности), – если моя доля составит 12 1/2 процента. Аванс будет распределен в такой же пропорции. Примете ли Вы 7 1/2 процента как свою долю? Я считаю свое требование оправданным и справедливым». Мой агент написала ему, что она outrée de ces prétentions[170]. (Контракт обязывал его выплачивать мне 10 процентов авторских до 10 000 проданных экземпляров и 12 процентов после преодоления этой цифры.)