– Ты пропустишь первый платёж по квартплате, потому что не сможешь быстро влиться в жизнь обычного человека. Этот долг повиснет за тобой, так же как задолженность старушки, решившей перед смертью больше не делиться с государством пенсией. Дотошная управляющая компания будет донимать тебя требованиями погасить долг и, рано или поздно, ты пойдёшь в суд (если до того времени не выцарапаешь глаза их директору, за что судить будут уже тебя), минимум полгода будешь доказывать, что ничего не должна и потратишь уйму нервных клеток. Параллельно с этим, устроишься на работу в супермаркет с зарплатой двадцать пять тысяч рублей, десять из которых ежемесячно у тебя будут удерживать за недостачи и крутой нрав. Найдёшь парня, который все свободное время будет просиживать за компьютером, почесывая пивной живот. А дальше...
– Хватит! – резко обрываю его, не желая больше этого слушать. – Уходите! Я все сказала! – рычу как тигрица, желая расцарапать ФСБшнику морду. Откуда он, кстати, знает, что периодически у меня появляется такое желание?
– Хорошо, Марина Юрьевна, я уйду. Но завтра вернусь за окончательным ответом. Уверен, вы примете верное решение, – встаёт со стула и многозначительно смотрит на меня. Я, в свою очередь, выставляю перед его носом средний палец, олицетворяющий мой ответ уже сегодня.
Глава 9
ГЛЕБ
5 августа 2020 года (наши дни)
Дома невыносимо душно. Ни один кондиционер не может тягаться с вечерней уличной прохладой. С некоторых пор это мое любимое занятие – перед сном выходить во двор с целью заполнить лёгкие кислородом. Подумать. Я делаю так практически в любую погоду и почти каждый день. В это время меня лучше не трогать, все зависит от настроения. А оно чаще всего паршивое в конце дня.
Сегодня вполне сносный день. Я даже никого не убил, и это хорошо. Хотя, нет. Мне похуй. И уже давно. Сначала я загонялся, даже считал своих жертв, запоминал их. А потом все изменилось. Сейчас пустить кровь для меня ничего не значит. Скорее всего, я забуду о содеянном уже минут через пятнадцать, заняв голову другими делами.
От этих мыслей ладонь начинает пульсировать. Будто я до сих пор «обнимаю» ей тонкую шею Марины. Я перебираю по жесткой коже пальцами и глубоко втягиваю носом воздух, вспоминая события сегодняшнего вечера. Потом раскрываю руку и рассматриваю свою здоровенную ладонь, доказывая самому себе, что уже давно не касаюсь девчонки.
Ее кожа... Тонкая и бархатистая, слишком нежная, чтобы я мог как следует ощутить ее под своими огрубевшими лапами. Ещё одно «слишком»! Бесит! Надо было просто задушить ее, чтобы не засорять голову мыслями об этой девочке.
В смерти есть что-то особенное. Тот самый момент, когда жизнь на секунду вспыхивает в глазах жертвы, а затем навсегда угасает, оставляя во взгляде холодный безжизненный след. Эту стадию я тоже проходил. Ловил мгновение, будоражащее разум. Насыщался своеобразной игрой воображения до следующего раза. Но и это в прошлом. Сейчас я мог убить Марину, не моргнув глазом. Раз – и нет ее. Но не вышло. Что-то заставило разжать руку, выпустить нахалку из жестких тисков удушающей петли.
– Зачем девку к айтишнику подселил? – доносится за моей спиной.
Я сижу на лестнице, ведущей в дом, сложив локти на колени. Пуля обходит меня и спускается на несколько ступенек ниже, чтобы оказаться примерно на уровне моих глаз.
– Надо было к Горе закинуть, либо к Кощею. Они бы ей Кузькину мать показали! – лыбится стрелок.
– Вот именно! – бросаю в его сторону, желая прекратить общение.
– Ммм... Себе оставить решил, значит, – довольно заключает Василий, раздражая.
Последнее время он перегибает. Чем старше становится, тем больше начинает меня воспитывать. Пихает своё где можно и где нельзя. Доиграется, сука! Поначалу я нуждался в его советах, но это было так давно, что уже и не вспомнить. Ещё немного и киллер превратится в старого ворчливого пня. В свои-то сорок два.
– Да пошёл ты! – отвечаю Пуле. – Ты знаешь, какое сейчас время?! Я их на голодном пайке месяц просто так что ли держу?! Мне нужны злые неуравновешенные животные, а не мармеладные мишки, трясущие на расслабоне телесами после бурной ночи. Да они бы сучку до смерти затрахали, а Колобок потом приперся ко мне слюнями брызгать, что лишили его «лучшего», – показываю своеобразные кавычки в воздухе, – бойца. Девка тут не причём вообще!
– Так ты Колобка боишься! – снова делится нелепым умозаключением Вася.
– Пуля, блядь, ну почему из всей моей речи ты извлёк только это? – вот на кой хрен злит меня?
– Потому что шлюху сразу надо было взашей гнать! – теперь уже говорит серьезно, от игривого настроения не остаётся и следа. – А ты мало того, что оставил, так ещё и соломки подстелил, чтобы упала не больно!
– Я все контролирую! – цежу сквозь зубы.
– Ага, – Вася на ходу стучит меня по плечу и возвращается в дом.
– Стой! – огрызаюсь, выпрямляясь во весь рост. – В следующий раз, если захочешь дать совет – спроси сначала, нужен ли он.
– Да кто тебе правду кроме меня скажет? – останавливается. – Все очко сжимают, как только видят тебя.