Структура и динамика психического

351 Я упоминаю этот случай лишь потому, что он весьма полно отражает устаревшую философскую точку зрения на эмпирическую психологию. Сам Вундт полагает, что если говорить о «так называемых бессознательных процессах, то речь идет не о бессознательных психических элементах, а только о более смутно осознаваемых», и что «вместо гипотетических бессознательных процессов мы можем рассматривать фактически наблюдаемые или, по крайней мере, менее гипотетические сознательные процессы»⁸

. Эта точка зрения подразумевает явное отрицание бессознательного как психологической гипотезы. Случаи «раздвоения сознания» он объясняет так: это «изменения индивидуального сознания, которые очень часто происходят постепенно и последовательно, но в силу крайне искаженного истолкования фактов понимаются как множественность индивидуального сознания». Последняя, поясняет Вундт, «якобы одновременно присутствует в одном и том же индивиде», однако, по общему признанию, это не так. Несомненно, вряд ли возможно, чтобы в одном индивиде в явственно распознаваемой форме проявлялись одновременно два сознания. Вот почему эти состояния обычно чередуются. Жане показал, что в то время как одно сознание, так сказать, контролирует голову, другое одновременно сообщает о себе наблюдателю посредством кода, состоящего из выразительной жестикуляции⁹. Поэтому вполне возможно двойственное сознание.

352 Вундт считает, что идея двойственного сознания и, следовательно, «сверхсознания» и «подсознания», в фехнеровском смысле¹⁰

, является «пережитком психологического мистицизма» школы Шеллинга. Его, очевидно, смущает бессознательная репрезентация как нечто, чего «просто не может быть»¹¹. В таком случае слово «представление» следует, естественно, также изъять из употребления, поскольку оно предполагает субъект, которому нечто предстает или «представляется» – и это основная причина отрицания Вундтом бессознательного. Однако мы можем легко обойти эту трудность, говоря не о «представлениях» или «восприятиях», а о содержаниях, как обычно делаю я. Здесь я должен, забегая несколько вперед, коснуться того факта, что нечто весьма подобное «представленности», или осознанности, действительно применимо к бессознательным содержаниям, так что всерьез встает вопрос о возможности бессознательного субъекта. Однако такой субъект не тождественен эго. То, что главным образом «представления» и были для Вундта его bete noire[41]

, ясно также из подчеркнутого отрицания им «врожденных идей». Как он относился к ним, видно из следующего суждения: «Если бы новорожденное животное действительно заведомо обладало идеей всех действий, которые оно намерено совершить, какое же богатство предвосхищенного жизненного опыта хранили бы в себе человеческие и животные инстинкты и сколь непостижимым казалось бы то, что не только человек, но и животное также большинство вещей обретает лишь посредством опыта и практики!»¹² Тем не менее, существуют врожденные «паттерны поведения» и сокровищница жизненного опыта, но не предвосхищенного, а накопленного – речь идет не о «представлениях», а об эскизах, планах или образах, которые хотя в действительности и не «предстают» перед эго, однако столь же реальны, как кантова сотня талеров, зашитая в подкладку камзола и забытая владельцем. Вундт мог вспомнить и Христиана фон Вольфа, на коего он сам ссылается, и его рассуждения о том, что «бессознательные» состояния «можно вывести только из того, что мы обнаруживаем в нашем сознании»¹³

.

353 К категории врожденных идей принадлежат также «элементарные идеи»¹⁴ Адольфа Бастиана, под которыми мы должны понимать фундаментально сходные формы восприятия, обнаруживаемые у всех, а значит, примерно то, что нам известно сегодня как «архетипы». Вундт, конечно же, отвергает это понятие, ошибочно полагая, что здесь он имеет дело с «представлениями», а не со «склонностями». Он говорит: «Нельзя полностью исключать возможность возникновения одного и того же явления в разных местах, однако с точки зрения эмпирической психологии это в высшей степени маловероятно»¹⁵. Он отрицает «общее психическое наследие человечества» в таком понимании и отвергает саму идею умопостигаемого символизма мифов, делая при этом характерное заявление: дескать, предположение о том, что за мифом скрывается «система идей», просто невозможно¹⁶. Прямолинейное представление о том, что бессознательное есть (это надо же!) система идей, не выдерживало критики даже во времена Вундта, не говоря уже о временах предшествующих или последующих.