Структура и динамика психического

354 Было бы некорректно предполагать, что отказ академической психологии от идеи бессознательного на рубеже столетий был чуть ли не всеобщим – это отнюдь не так: Фехнер¹⁷, а вслед за ним и Теодор Липпс придавали бессознательному решающее значение

¹⁸. Хотя для Липпса психология и является «наукой о сознании», он, тем не менее, говорит о «бессознательных» восприятиях и представлениях, рассматривая их как процессы. «Природа или, точнее, объяснение “психического” процесса, состоит не столько в сознательном содержании или сознательном опыте, сколько в психической реальности, которая должна с необходимостью лежать в основе существования подобного процесса»¹⁹

. «Наблюдения над сознательной жизнью убеждают нас не только в том, что существуют бессознательные восприятия и представления <…> которые временами должны обнаруживаться в нас, но и в том, что психическая жизнь большую часть времени протекает именно в бессознательной форме, и лишь иногда, в особые моменты, сей фактор внутри нас действительно обнаруживает свое присутствие непосредственно, в соответствующих образах»²⁰. «Таким образом, психическая жизнь всегда выходит далеко за пределы того, что находится или может присутствовать в нас в форме сознательных содержаний или образов».

355 Замечания Теодора Липпса нисколько не противоречат нашим современным взглядам, напротив, они образуют теоретические основы психологии бессознательного в целом. Однако и после него еще долго гипотеза о бессознательном не принималась. Например, весьма характерно, что Макс Дезуар (Dessoir) в своей книге по истории современной немецкой психологии²¹ даже не упоминает К.Г. Каруса и Эдуарда фон Гартмана (Hartmann).

2. Значение бессознательного в психологии

356 Гипотеза о бессознательном, вслед за идеей психического, поднимает огромную проблему. Душа, которая доселе рассматривалась философской мыслью и наделялась всеми необходимыми качествами, казалось, была готова выйти из своего кокона и явить себя как нечто, обладающее неизведанными и неожиданными свойствами. Она уже не представляется чем-то до конца познанным, в чем не остается места для новых открытий, за исключением разве что нескольких уточняющих

формулировок. Вернее, теперь она предстает в двойственном облике как сущность, одновременно известная и неизвестная. В результате старая психология была поколеблена в своих основаниях и претерпела революционные преобразования²² в той же мере, что и классическая физика – под влиянием открытия радиоактивности. Первым адептам экспериментальной психологии пришлось столкнуться с такими же трудностями, как и мифическому первооткрывателю числового ряда, который складывал горошины, просто прибавляя одну за другой. Когда он созерцал полученный результат, ему казалось, что это всего лишь сотня одинаковых единиц, но их порядковые номера, которые он считал просто-напросто именами, неожиданно оказались особыми сущностями с нередуцируемыми свойствами. Бывают, например, четные, нечетные и простые числа; положительные, отрицательные, иррациональные, мнимые и т. д.²³ То же и с психологией: если душа – это действительно только идея, то идея эта окутана тревожной атмосферой непредсказуемости – как нечто, обладающее свойствами, которых никто не в силах вообразить. Можно и дальше утверждать, что психическое – это сознание и его содержания, но это отнюдь не отдаляет, а фактически подталкивает нас к открытию основы – подлинной матрицы всех сознательных явлений, предсознательного и постсознательного, сверхсознательного и подсознательного – о существовании которой ранее не подозревалось. В момент, когда у нас формируется представление о чем-то и нам удается постичь один из его аспектов, мы неизменно поддаемся иллюзии постижения целого. Однако никому не приходит в голову, что сама по себе формулировка вопроса уже задает определенное представление. Даже идея, которая кажется всеохватывающей, не является таковой, поскольку перед нами по-прежнему вещь в себе с непредсказуемыми качествами. Этот самообман определенно вселяет мир в наши души: неведомое получает имя, далекое становится близким, словно до него лишь рукой подать. Теперь мы распоряжаемся им, оно становится нашей неотчуждаемой собственностью, как убитая дикая тварь, которая отныне уже не сможет от нас убежать. Это магическая процедура, какую первобытный человек совершает над тем или иным природным объектом, а психолог производит над психическим. Ему кажется, что он овладел психическим, но он даже не подозревает, что сам факт овладения объектом концептуально дает бесценную возможность обнаружить все те качества, которые, возможно, никогда не явили бы себя, если бы этот объект не был заключен в понятие (вспомним сами числа!).