В 1788 г. в Париже «те, кого именуют чернорабочими, почти все — чужие [
Города принимали не только нищих. Они пополнялись и «высококачественным» материалом в ущерб буржуазии соседних или дальних городов: богатыми купцами, мастерами и ремесленниками, чьих услуг иной раз добивались наперебой, наемниками, судовыми лоцманами, прославленными учителями и врачами, инженерами, архитекторами, живописцами… Можно было бы, скажем, зафиксировать на карте Центральной и Северной Италии пункты, откуда приходили в XVI в. во Флоренцию подмастерья и мастера ее суконного производства (
То было вынужденное и непрерывное пополнение. С биологической точки зрения до XIX город почти не знал превышения рождаемости над смертностью. В нем наблюдалась чрезмерно высокая смертность39
. Если город рос, то он не мог этого делать сам по себе. Да и с социальной точки зрения он оставлял «низкие» работы для пришлого люда; как и нашим современным перенапряженным экономикам, ему нужен был для услуг североафриканец или пуэрториканец, пролетариат, который быстро расходовался и который должен был быстро восстанавливаться. «Деревенские подонки становятся городскими», — писал Себастьен Мерсье по поводу парижской прислуги, ее, как сообщают нам, 150-тысячной армии40. Существование такого приниженного нищего пролетариата было отличительной чертой любого большого города.Еще в 80-х годах XVIII в. в Париже ежегодно умирало в среднем 20 тыс. человек. Из этого числа 4 тыс. кончали свои дни в больницах — в Отель-Дьё либо в Бисетре. Этих покойников, «зашитых в дерюгу», как попало зарывали в Кламаре в общем рву, который засыпали негашеной известью. По правде говоря, что могло быть более зловещего, чем влекомая вручную телега, которая каждую ночь вывозила к югу мертвецов из Отель-Дьё? «Забрызганный грязью священник, колокольчик и крест» — это были воистину бедняцкие похоронные дроги. Больница, «Божий дом? Все здесь сурово и жестоко»; 1200 кроватей на 5 или 6 тыс. больных. «Новоприбывшего положат рядом с умирающим или с трупом»41
.Да и с самого начала жизнь была не щедрее. В Париже около 1780 г. примерно на 30 тыс. новорожденных насчитывалось 7 или 8 тыс. брошенных детей. Доставлять таких детей в больницу было ремеслом. Человек нес их за плечами «в обитой изнутри коробке, куда можно поместить троих детей. Их в свивальниках размещают в стоячем положении, дышат они через верх коробки… Когда носилыцик открывает свой ящик, он нередко находит одного ребенка мертвым и завершает свой маршрут с двумя живыми, с нетерпением ожидая избавления от груза… И сразу же отправляется обратно, дабы снова приступить к тому же занятию, каковое дает ему пропитание»42
. Среди таких брошенных детей немало было тех, что происходили из провинции. Довольно странные иммигранты!ВЫСОКОМЕРИЕ ГОРОДОВ
Любой город был — хотел быть — отдельным мирком. Бросающееся в глаза обстоятельство: почти все города в XV–XVIII вв. имели укрепления. И вот они оказывались заключенными в принудительные геометрические очертания, укрепившимися и отделенными тем самым даже от непосредственно принадлежавшего к ним пространства.