СТРУКТУРЫ ПОВСЕДНЕВНОСТИ: возможное и невозможное

Любопытно, что в эти столетия [китайского мира] (pax sinica), когда ничто более не угрожало городам извне, стены сделались почти что системой надзора за самими горожанами. Со своими широкими пандусами они позволяли мгновенно собрать пеших и конных солдат, которые с высоты стен господствовали над городом. Нет сомнения, что соответствующие власти крепко его удерживали. К тому же в Китае, как и в Японии, каждая улица имела собственные ворота, свою собственную внутреннюю юрисдикцию. При каком-либо инциденте, в случае преступления ворота улицы закрывали и происходило немедленное (и часто кровавое) наказание виновного или задержанного. Эта система была в Китае тем более строгой, что рядом со всяким китайским городом возвышался квадрат города татарского [маньчжурского], который внимательно надзирал за первым.

Часто бывало, что стена вместе с городом охватывала часть полей и огородов. Происходило то по вполне очевидным причинам: ради снабжения в случае войны. Таковы были, скажем, укрепления, быстро строившиеся в Кастилии в ХІ-ХІІ вв. вокруг группы отстоявших друг от друга деревень и оставлявшие между деревнями достаточно места, чтобы в случае тревоги собрать там стада⁴⁹. Правило это действовало повсюду, где крепостная ограда в предвидении осады окружала луга и сады, как во Флоренции, или пахотные поля, огороды и виноградники, как в Пуатье, который еще в XVII в. обладал почти такими же развитыми укреплениями, как и Париж; только городу так и не удалось заполнить эту чересчур просторную оболочку. Точно так же и Прага не заполнит пустое пространство между домами Мала-Страны и новыми крепостными стенами, построенными в середине XIV в. Так же будет обстоять дело и в Тулузе к 1400 г.; и в Барселоне, которая достигнет пояса укреплений, воздвигнутых вокруг нее в 1369 г. (на их месте находятся современные Рамбла,

Ramblas^*BR), лишь двумя столетиями позже, к 1550 г.; и в Милане внутри испанских укреплений.

Ta же картина и в Китае: например, город на Янцзы «имеет стену протяженностью в десять миль, каковая заключает холмы, горы и незаселенные равнины, ибо в городе мало домов, а его обитатели предпочитают жить в предместьях, кои весьма протяженны». В том же самом 1696 г. столица Гуанси заключала в своей верхней части «много полей и огородов и мало жителей»⁵⁰

.

На Западе безопасность долгое время обеспечивалась с небольшими затратами: ров плюс вертикальная стена. Это мало стесняло расширение города, намного меньше чем то обычно утверждают. Когда город начинал испытывать нужду в пространстве, стена перемещалась, как театральная декорация столько раз, сколько требовалось, — как, скажем, в Генте, во Флоренции, в Страсбурге. Стена была как бы корсетом по мерке. Город растет — и изготовляет себе другой.

Но построенная и перестраиваемая стена не переставала окружать город, определяя его территорию. Защитное сооружение, она в то же время была и границей, пределом. Города вытесняли на свою периферию максимум своих ремесленных промыслов, особенно производств, требовавших много места; так что стена, помимо всего прочего, была и линией экономического и социального водораздела. Обычно город, разрастаясь, присоединял к себе некоторые из своих предместий, трансформируя их и отбрасывая чуть подальше формы деятельности, чуждые собственно городской жизни.

Именно поэтому города Запада, расширявшиеся понемногу и как попало, имели такой запутанный план — с извилистыми улицами и непредсказуемыми [их] коленами, — целиком противоположный плану римского города, такого, каким он сохранился в нескольких городах, возникших в античности: Турине, Кёльне, Кобленце, Регенсбурге. Но Возрождение отмечено первым подъемом сознательного градостроительства, когда наступил расцвет целой серии геометрических планов, повторявших шахматную доску или образовывавших концентрические круги и предлагавшихся в качестве «идеального плана». И как раз в таком духе широкое градостроительство, происходившее на Западе, переделает города или же заново перестроит кварталы, отвоеванные у предместий: их четкая прямоугольная планировка соседствовала с беспорядочными центрами средневековых городов.

Такое единообразие и такая рациональность непринужденно утвердятся в новых городах, где для строителей было свободное поле деятельности. Примечательно, впрочем, что в некоторых случаях западные города с «шахматной» планировкой и до XVI в. строились сознательно на пустом месте (ex nihilo). Таков был Эгморт, небольшой порт, который Людовик Святой купил и перестроил, дабы иметь выход к Средиземному морю. Таков и крохотный городок Монпазье (в департаменте Дордонь), воздвигнутый в конце XIII в. по повелению короля английского: одно из полей его «шахматной доски» занимает церковь, а другое — рыночная площадь, окруженная аркадами и снабженная колодцем⁵¹

. Так же обстояло дело и с «новыми землями» (terre nuove) Тосканы в XIV в.: Скарпериа, Сан-Джованни-Валь-

Париж во времена Революции.

Пример западного города с запутанной уличной сетью.