СТРУКТУРЫ ПОВСЕДНЕВНОСТИ: возможное и невозможное

Чума крупного рогатого скота в 1745 г. Голландский эстамп Й. Эрссена. (Роттердам, Фонд «Атлас ван Столк»)

Чума также усиливает то, что мы назвали бы бегством с постов: эшевены, должностные лица, прелаты забывают о своих обязанностях. Во Франции парламенты бегут в полном составе — из Гренобля в 1467, 1589, 1596 гг.; из Бордо в 1471, 1585 гг.; из Безансона в 1519 г.; из Ренна в 1563 и 1564 гг. И выглядит вполне естественным, когда в 1580 г. кардинал д’Арманьяк покидает свой город Авиньон, пораженный болезнью, и уезжает в Бедаррид, а потом — в Сорг; и возвратится он в Авиньон лишь после десятимесячного отсутствия, когда всякая опасность исчезнет. Один авиньонский буржуа записывает в своем дневнике: «Он может сказать обратное сказанному в Евангелии — Я пастырь и не знаю овец своих

» ¹⁸¹. Так что не станем задним числом обвинять мэра Бордо Монтеня, который во время эпидемии 1585 г. не возвратился на свой пост, или Франсуа Драгоне де Фогасса, богатого авиньонца итальянского происхождения, который в своих арендных договорах предусматривал возможность того, что ему придется, оставив город, поселиться у своих арендаторов (что он и сделает в 1588 г. во время новой вспышки чумы). «В случае заразы, каковой, не приведи Господь, они [арендаторы] обязуются предоставить мне комнату в доме… и я смогу поставить в конюшню своих лошадей для приезда и отъезда, а они обязуются предоставить кровать для меня» ¹⁸². Когда в Лондоне в 1664 г. объявилась чума, двор покинул город, направившись в Оксфорд; самые богатые со своими семьями, слугами и наспех собранным багажом поспешили сделать то же самое. В столице больше не было тяжб: «все законники были за городом», 10 тыс. домов было покинуто, двери и окна иных из них были забиты накрест сосновыми досками, а дома, обреченные болезни, — помечены красными крестами¹⁸³

. Подумать только, до какой степени рассказ Даниэля Дефо об этой последней лондонской чуме, излагаемый ретроспективно, в 1720 г., соответствует обычной схеме, однообразно повторявшейся тысячи раз: те же поступки (мертвецов «по большей части швыряют в телегу, как простой навоз»)¹⁸⁴, те же предосторожности, то же отчаяние и та же социальная дискриминация ¹⁸⁵.

В современную эпоху ни одно заболевание, каковы бы ни были действительные опустошения от него, не влечет за собой подобного безумия и таких коллективных драм.

Так, посетим Флоренцию в обществе точного в своих описаниях мемуариста, который уцелеет от чумы 1637 г., по правде сказать самого большого приключения в его жизни. Читая его, видишь вновь забаррикадированные дома, закрытые для движения улицы, по которым ездит лишь служба, доставляющая продовольствие, или пройдет какой-нибудь священник, но чаще всего-безжалостные дозоры или, в виде исключения, проедет карета некоего избранного, которому было дано разрешение на какое-то время покинуть ограду собственного дома. Флоренция мертва: никаких дел, никаких религиозных служб, за исключением какой-нибудь случайной мессы, которую священник служит на перекрестке и за которой заточенные в домах тайком наблюдают из окон¹⁸⁶.

В «Милосердном капуцине» отца Мориса де Толона перечислены в связи с чумой в Генуе в 1656 г. необходимые предосторожности: не разговаривать с подозрительным горожанином, стоя так, чтобы на тебя дул ветер с его стороны; жечь ароматические вещества для дезинфекции; стирать, а того лучше-сжигать одежду и белье подозрительных на заболевание; в особенности же-молиться и, наконец, усилить полицию¹⁸⁷. Представим себе на фоне этих замечаний Геную, богатейший город, подвергающийся тайному разграблению, ибо его богатые дворцы покинуты. А груды мертвецов скапливаются на улицах, и нет иного средства избавиться от этих трупов, как грузить их на лодки, которые выводят в открытое море, чтобы там сжечь. Могу признаться, что я, специалист по XVI в., давно уже удивлялся и все еще удивляюсь зрелищу зачумленных городов следующего столетия и их страшным потерям. Невозможно отрицать, что ситуация ухудшалась от века к веку. В Амстердаме чума царит ежегодно с 1622 по 1628 г.; итог — 35 тыс. умерших. В Париже она присутствует в 1612, 1619, 1631, 1638, 1662 и в последний раз в 1668 г.¹⁸⁸

Заметьте, что с 1612 г. в Париже «насильно забирали больных из их жилищ и свозили их в госпиталь св. Людовика и в больницу для умалишенных в Сен-Марсельском предместье»¹⁸⁹. В Лондоне чума повторялась пять раз с 1593 по 1664–1665 гг., унеся, как нам сообщают, в общей сложности 156463 жертвы.

С XVIII в. наступит общее улучшение. И все же чума 1720 г. в Тулоне и Марселе будет на редкость вирулентной. По словам историка, погибла добрая половина марсельских жителей¹⁹⁰. Улицы были полны «трупов, наполовину сгнивших и объеденных собаками»¹⁹¹.

ЦИКЛИЧНАЯ ИСТОРИЯ БОЛЕЗНЕЙ