Струны черной души

Даже если люди в погоне за своей добычей сами не пачкали руки в крови, только закрывали глаза на то, что это происходит, принимали как должное, — они виновны.

Как минимум недонесение.

— С этими фото возможного исполнителя ситуация резко меняется, — сказал он. — Понимаешь, как до этого все выглядело. Да, заговор имел место быть. Да, никто уже не отрицает. Да, наверняка включал ликвидацию законных наследников. Но если не доказана связь между убийствами, если нет железных улик, привязывающих их к участникам сговора, — то это незавершенный заговор. Раскрытый до того. В Испании посадят адвоката за продажу тайной информации, документов, продавца устриц за то, что втерся в доверие к больному человеку с преступной целью. Скажу больше: их Фунт еще не привел, но в ближайшие дни-часы этот липовый фонд привяжут к участникам заговора. Дело техники. Но у нас другое правосудие. Даже в том случае, когда оно не ангажировано, не куплено, не заказано, — оно кондово, примитивно и жестоко. «Нет тела, — нет дела» — это про него. И это не анекдот, как дело об убийстве распалось, потому что следствие не нашло голову расчлененного трупа.

— Фу-у-у-у. — Я вытерла пот со лба. — В жар бросает от масштаба того, что вроде бы ясно, но Кольцову с Земцовым в руки вряд ли когда-то попадет. А было бы интересно знать… Давай выпьем чаю. Предлагаю с мороженым. Купила сегодня в нашем магазине. Оно с грецкими орехами, земляникой и малиной. Такой устроим праздник весны, как будто за нею наступит нормальное лето. У меня его не было почти три года. Пытаюсь вспомнить — ничего не выходит.

— В Испании увидишь возвращенное лето, — улыбнулся Андрей. — Ты там была?

— Нет. И пока совершенно не хочется.

Хорошее я придумала сочетание — горячий чай с мороженым. Сидели, говорили обо всем.

Андрей рассказал, что происходит в политике. Я заслушалась. И вдруг он спросил:

— Марго, помнишь, у нас был разговор: ты пожаловалась на свою судьбу, сказала, что все оказывается гораздо хуже, чем можно было ожидать?

— Помню.

— И что я тебе ответил, помнишь?

— Да. Рассказал о матери, потерявшей детей в пожаре, и о трехлетней девочке, которая умерла одна от голода. В том смысле, что у меня все ок по сравнению с ними.

— Да, все так. А теперь давай покурим на площадке? — Андрей так значительно посмотрел на меня, что у меня мелькнула догадка.

Мы вышли не просто на площадку, а на открытый балкон этажа.

— Ты никому не рассказала о том разговоре? — спросил, закурив, Андрей.

— Нет, конечно. Кому я могла и в какой связи…

— Вот и я так думаю. А через сутки, кажется, ночью кто-то поджег дом Валентины Павловой, в котором был ребенок, небезразличный тебе. И ты оказалась второй, кто об этом узнал. И все это происходит в плотной атмосфере слежки за тобой, откровенных провокаций. Крыша того дома могла рухнуть и на тебя, насколько я знаю.

— Так, допустим. Из этого вытекает…

— Что мы с тобой были вдвоем, и эту историю больше никто не слышал. Да, обычное совпадение, но не в нашей ситуации.

— Срочно звонить Сереже?

— Да. Звони отсюда и с моего телефона.

Мы вернулись в квартиру, оживленно обсуждая события светской жизни, о которых Андрей рассказывал с таким же знанием дела и юмором, как Кольцов. Только у Андрея все гораздо злее и беспощаднее. Потом мы слушали музыку.

Затем я впустила в квартиру бригаду оперативников, за ними шли Сергей и Земцов. Они бесшумно обшмонали всю мою квартиру, каждый сантиметр, все мои вещи, посуду на кухне. Проверили розетки и выключатели.

И, наконец, Сережа положил мне в ладонь две металлические таблетки.

И листок бумаги, на котором было написано: «Это микрофоны. Один был в корпусе твоего мобильника, другой в браслете наручных часов. Тебя слушают постоянно, даже когда телефон выключен».

— Мы поедем, — зевнув, сказал вслух Сережа. — В квартире чисто. Хорошая вещь — чай с мороженым. Вернусь с докладом. Пока, до связи. Желаю приятного вечера.

Мы его правильно поняли.

Андрей расположился в кресле, явно собираясь составлять мне компанию до какого-то отбоя или результата.

Я занялась уборкой, расставляя все сдвинутые с места вещи. Затем готовила ужин. Поставила варить борщ на завтра, когда сердце уже совсем рвалось из груди от нетерпения.

Вошла в комнату и написала на бумаге: «Их куда-то выведут эти микрофоны?»

— Без сомнения, — ответил Андрей. — Без всякого сомнения, ты отличная хозяйка. У меня закружилась голова от запахов на кухне. И ты такая неожиданно милая и домашняя в этом передничке. Сказать честно? Меня с самого начала отпугивал колючий и холодный отблеск недостижимой красоты и высокомерия Маргариты, какой-то там по счету. Я почувствовал твое настоящее человеческое тепло лишь тогда, когда мы освобождали тебя от горелых тряпок на кровати. И сегодня, с этим мороженым.

— Это они, — вздрогнула я и побежала открывать дверь на звонок.

Сергей приехал с Васей.

Он долго тянул интригу, испытывая наше терпение. Затем разложил на столе большие снимки, другие, не те с камер.

— Компьютерная графика нам в помощь.