Сцены провинциальной жизни

Мы повернули к раздевалке. Болшоу турнул стайку младших школьников, рассевшихся рядком на скамейке, и велел одному сходить в раздевалку и принести его портфель. Я ждал — я понятия не имел, о чем нам предстоит толковать.

К вечеру погода чуть-чуть разгулялась. Улегся студеный ветерок, поредели тучи, и в том месте, где солнце, слабо засветилось пятно. Многие ребята разошлись по домам; а те, кто доигрывал, двигались вяло, набегавшись вдосталь. А солнечное пятно все разгоралось, и под ним веселей зазеленела травка и листва на деревьях.

Потянуло теплом.

Болшоу расстегнул портфель и извлек на свет божий тетрадь и ворох каких-то бумаг. То и другое он протянул мне.

— Здесь мои научные изыскания.

Я обомлел. Он упоминал, что пишет какое-то исследование, но кто мог поверить, что оно существует? При его-то лени?

Я понемногу приходил в себя, а Болшоу тем временем излагал мне существо проблемы. Это было теоретическое исследование из области астрофизики. Могу сказать, что, если кто увлекается спиральными туманностями, для тех оно имело бы практическое значение.

— Я, естественно, не рассчитываю, что вам тут все будет ясно.

Мне хотелось сказать: «Тогда какого дьявола ты с этим лезешь ко мне?» Но я сдержался. Как-никак он делал дружеский жест. А место старшего преподавателя — это не пустяк. Пускай по окончании триместра я и собираюсь покинуть школу, все равно приятно, если мне предложат его место. Директор скорее всего поступит по подсказке Болшоу, так что этот дружеский жест полон был для меня исключительного, я даже сказал бы — мистического, смысла. «Любопытно, какой шаг последует дальше?» — спрашивал я себя.

— Впрочем, можно и упростить для ясности, — продолжал Болшоу.

И упростил. Я слушал внимательно. При всех его недостатках нельзя было не признать, что голова у него работает хорошо. Он обрисовал проблему в общих чертах и сделал это превосходно.

— Теперь смотрите, как я берусь ее разрешить.

Я опять внимательно слушал. И, конечно, мало что понимал. Это было не по моей части — отнюдь. Однако в принципе сам подход был не лишен оригинальности и, судя по тому, что я смог уразуметь, сулил ему в случае удачи меткое и изящное попадание в цель. Я был в восхищении. Я слушал, я восхищался — все это было прекрасно, — но никак не мог смекнуть, куда он гнет.

— Ну-с, а вот с этим… — Болшоу уставил острие карандаша в одну из рубрик, которые заносил на бумагу, пока рассказывал, — с этим мне, думаю, предстоит основательно помучиться.

— Помучиться? — Я вгляделся в бумажку пристальнее, хотя непонятно, какой от этого мог быть прок. И это вы называете помучиться? — ляпнул я необдуманно. — Основательно поработать, и только!

У Болшоу ни один мускул не дрогнул на лице.

— Серьезно? Полагаете, вы бы справились?

Ловко он меня подловил! Я, простота, говорил без всякой задней мысли — он же метил засадить кого-нибудь вместо себя за скучнейшие вычисления. Мне ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия.

— Интересно, — веско проговорил Болшоу, ощупывая меня глазками. И вдруг: — А не согласились бы вы принять участие в моей работе?

Я готов был удавить себя за глупость.

— Охотно, — промямлил я. — Почту за честь.

— Дать вам с собой мои наметки прямо сейчас?

— К-хм… — Я взглянул на него страдальчески, изнывая при мысли, что от работы теперь не отвертеться. В данное время я, к сожалению, занят по горло. — Кажется, осенило! — Довожу рукопись новой книги. — Болшоу смотрел на меня подозрительно, и я для вящей убедительности врал дальше. — Только что получил ее от одного известного критика с чрезвычайно ценными замечаниями. — Разумеется, мисс Иксигрек и не думала возвращать мне рукопись.

Болшоу понимающе покивал головой. Не навредил ли я себе?

Он хладнокровно убрал бумаги. Я вздохнул с облегчением.

— Кстати. — Я решил перевести разговор на другую тему. — Что нового слышно о Симсе?

— Симс благоразумно послушался моего совета и уходит на покой.

Другой спросил бы: «Вам достанется его место, а что — мне?» Я же вперил взгляд в портфель, где покоилась уготованная мне работа, и твердо произнес:

— По-моему, это самое лучшее. Для всех.

На что Болшоу, представьте, отозвался:

— Я намерен подумать о вашей должности.

Это прозвучало, как выдержка из первых бесед господа бога с Адамом. И вселило в меня не менее радужные, чем у прародителя, надежды. Обуреваемый ими, я поехал домой.

Дома я опять позвонил Миртл. Мне сказали, что она пошла на вечеринку. От хандры я весь вечер просидел один-одинешенек.

Глава 2

СОВСЕМ НЕ ТАК, КАК В ПЬЕСЕ

Новую тактику Миртл я сносил терпеливо. В следующий раз мы провели вечер вдвоем, и ссора не состоялась. Во избежание ссоры я повел Миртл в кино. О Хаксби не было сказано ни слова. Конечно, изображать, что ей и мне очень весело, было невозможно. С каждым днем лицо у Миртл становилось все несчастнее. И каждый раз, наблюдая, как на нее нападает приступ отчаяния, я заключал, что это моя вина — впрочем, если я не додумался бы сам, меня очень быстро привели бы к такому заключению взгляды, которые бросала на меня Миртл.