Стыд

Хаи не было дома весь день. Зато был Шауль. Целый день он бесцельно шатался по дому: проверял маркировку на продуктах в холодильнике, поменял батарейки в пульте от кондиционера, хотя работал он исправно, пять часов в сумме сидел на диване, уткнувшись в ноутбук, и назойливо следил за моей готовкой. И конечно же все это время он висел на телефоне, ведя переговоры то с одним, то с другим, кошмаря меня арабским рингтоном, от которого я каждый раз подскакивала и рисковала резануть себе по пальцу вместо цуккини. Когда же он, наконец переделав все свои важные дела, добрался до коробки с лекарствами, я вспомнила про просьбу господина Хадад.

– С чего бы Арье поручил следить за приемом лекарств необразованной хасидке? – съехидничал Шауль, запуская в мусорку просроченный анальгетик.

– О, не переживайте, с этим я справлюсь. Нас как раз учат считать до четырех, – кивнув на список препаратов, я скинула цуккини на сковородку. Масло зашипело, заглушая тяжелый вздох. Шауль тактически пропустил ход.

– О чем-нибудь еще просил?

– Вроде бы нет.

– Вроде бы? – переспросил мужчина, пробежался по мне оценивающим взглядом и отстраненно добавил. – Хочешь дружеский совет?

Предположив, что речь пойдет о моем "религиозном" внешнем виде, я воинственно выпрямилась и отложила кухонный нож, чтобы не применить его не по назначению. Шауль прекратил ревизию коробки.

– Не стоит тебе особо, ну знаешь, идти с ним на контакт, – мужчина замялся, пытаясь сформулировать мысль, – Ты импонируешь ему тем, что тебя не видно и не слышно. Пусть так и остается. Арье уверен, что религиозные не склонны трепаться и лезть не в свое дело. Не рушь его картину мира, если хочешь тут задержаться.

Я озадачилась. Он явно не знаком с Рамат-Шемер.

– Мне нужно было отказаться?

Шауль покачал головой.

– Нет, я не об этом. Просто чем меньше ты сливаешься с интерьером, чем ближе к Хае, тем сильнее Арье будет тобой интересоваться. Поверь, это не то внимание, которое тебе понравится. Пусть думает, что поддержание порядка в доме – твой максимум.

Шауль загадочно склонил голову перед шкафчиком, помолчал.

– Мда. Это все, – подытожил он, закинул коробку в ящик и вернулся за ноутбук.

Усталость, накопившаяся из-за событий, висела тяжелым грузом на ноющих конечностях. Приближение Шаббата, как бальзам на душу, успокаивало и не давало растечься изнеможенной массой по тротуару. Осталось пережить этот вечер и еще полдня. И все. И утро субботы я увижу во сне.

Дорога домой в лучах заката смотрелась картиной, написанной масляными красками – улицы наполнились новыми тонами и объемами. Обычно я заставала закат в Верхнем районе, встречала его в стеклянном доме, когда на мебели в белой гостиной отражались все цвета солнца. Но в этот вечер, отпросившись пораньше ради встречи, я спускалась вниз по улице, ловя лицом легкие остывающие потоки воздуха.

Проходя вдоль старого парка, я заметила мужчину у моего поворота, вертящего головой по сторонам. Я замедлилась и присмотрелась. Скорее всего местный – одет традиционно, вместо сюртука черный пиджак. В руках телефон, в котором он что-то усердно ищет. Мужчина увидел меня, поправил пальцем очки.

– Вы мое благословение, госпожа Гликман.

Старательно скрывая свое смятение, я подошла ближе, параллельно вспоминая, откуда этот мужчина может меня знать, и, слава Всевышнему, вспомнила.

– Добрый вечер. Госпожа Гликман – моя тетя. Моя фамилия Лабат, – прокручивая в голове все знакомые мужские имена, вежливо поправила своего потенциального мужа.

– Надеюсь, вы простите мне эту оплошность, – ответил он виновато. – В любом случае, госпожа Лабат, без вашей помощи я ни за что не отыщу вход.

Я смущенно кивнула, все еще надеясь вспомнить, как его зовут, но звенящая пустота в голове противилась правилам этикета.

– Да, конечно. Этот проход ведет прямо к нашей лестнице, – сказала я, заполняя неловкую паузу. – Мы предполагали, что вы освободитесь позже. Но тетя все равно должна быть дома.

– Решил уйти с работы пораньше, и, видимо, Всевышний одобряет мое решение, раз я встретил вас.

Мы шли не спеша, не глядя друг на друга, и неизбежное молчание заставляло меня нервничать еще больше, чем в день нашего знакомства. Молодой господин скорее всего ощущал нечто подобное, поэтому пару раз кидал ненавязчивые фразы о теплом вечере, будто не каждый вечер в это время года можно назвать теплым. Вспомнилось, как пару дней назад по этой же дороге мы шли с Хаей и я гадала, что еще может взбрести в ее нездоровую голову. Волнение, почти приятное и абсолютно точно будоражащее. Когда она рядом, мои ощущения словно становятся ярче, насыщеннее. Словно все вокруг я пропускаю через себя, и чувства, интенсивные и разноцветные, окрашивают разум, как лучи солнца мебель в белой гостиной. С ней все другое.

Входная дверь, к моей большой радости, вернулась на свое законное место. Я указала на нее взглядом, когда мы остановились у лестницы.

– Мы живем здесь.

По моему спутнику было заметно, что после моих слов он начал переживать куда сильнее.