Стыд

Когда задымили на лоджии, Ломакин потребовал отчета: все ли переданные ему документы Лузгин изучил и насколько готов к работе. Лузгин, в свою очередь, спросил: как же все-таки получилось, что такая солидная фирма напрямую связалась с бандитами? А выбора не было, ответил Ломакин. Когда в конце восьмидесятых нефтяным «конторам» разрешили приторговывать долей объемов нефтедобычи, в основном по бартеру, натуральным обменом, в город хлынул поток ширпотреба: машины, холодильники, одежда, видаки и телевизоры… Часть потока распределялась по спискам и талонам, но немалое количество ушло в открытую продажу через различные кооперативные лавки и лавочки. А кто в те времена владел всем этим? — спросил Ломакин. Ну, ясно кто, сказал Лузгин. А Боренька Пацаев, романтик и авантюрист, эти связи и налаживал. И денежки первые в портфеле приносил. Большие денежки? Да нет, еще не очень, а вот когда на смену бартеру пришла валюта, — настоящая, живая, в немыслимых вчера еще объемах, тут снова понадобился Боренька и его друзья-спортсмены, чтобы через них уже выйти на людей серьезных и без особых комплексов. Чеченцы, да? Ну почему, там не только чеченцы работали, там сразу столько наросло… Помнишь период со спецэкспортерами? Напрямую нефтью торговать не разрешали, только через них. А разница в ценах на внутреннем рынке и внешнем была ты сам знаешь какая. Вот на этой разнице умные люди и делали денежки. Но ведь надо было еще к экспортной «трубе» доступ получить. Виза в министерстве — доллар с тонны, а то и два. Сто тысяч тонн — сто тысяч баксов минимум, изволь доставить в дипломате. Позже, когда счет пошел на миллионы, возить наличкой такие кучи денег стало неразумно и опасно: за курьерами охотились и спецслужбы, и бандиты, да и хранить мешки с «капустой» — дело хлопотное. И как отмыть, как легализовать? Предстояло наладить каналы вывоза валюты за границу, процесс отстирывания, размещения счетов… И ты полагаешь, что твой старик стал бы всем этим заниматься? Лично прилетел бы в Канаду подписывать контракт на поставки оборудования и прямо в лоб заявил канадским джентльменам, что из двухсот миллионов долларов, положенных «Сибнефтепрому» за прокачанную нефть, на оплату контракта приходится только сто пятьдесят, а скромный остаток хорошо бы перевести на Багамы? Чтобы такие вещи проворачивать, нужны особенные люди, умеющие это делать, и лучше сбоку, не внутри системы, чтоб было меньше подозрений. И там, в Канаде, к достопочтенным джентльменам следовало тоже зайти сбоку, через посредников, чтобы не бросить тень и соблюсти приличия. В качестве посредников обычно задействовали наших бывших соотечественников. Евреев? Ну, и евреев тоже, хотя не обязательно, в Канаде в основном через хохлов работали, у них там лобби — мощное, полтора века хлопцы себе позиции столбили, теперь сидят крепко, попробуй тронь… Вот так вот, Вова, а ты спрашиваешь…

— Не предполагал, что все так… мелко, — сказал Лузгин.

— Мелко? — Ломакин удивленно поднял брови. — И ты считаешь, это мелко? Да ты представь себе масштабы, какая работа была проделана огромнейшая, притом каждые два-три года ситуация менялась, люди наверху менялись, надо было подстраиваться, новые схемы выдумывать… Это только кажется, что деньги украсть просто. Совсем не просто, Вова. И еще труднее эти деньги потом защитить. И себя защитить, чтобы не посадили и не убили. А поубивали и посажали — дай боже, сам же знаешь. Возьми хоть Витьку Вольфа…

— Ну, с Вольфом дело темное, — сказал Лузгин, — там многое неясно.

— Одно неясно: сам умер или ему помогли. Вот ты и выясни у старика. Сорокин тебе «машинку» передал? Пользоваться научился?

— Нет проблем. — Лузгин посмотрел в окно. — Не знаешь, что там за «Ричка Цесинья»? Магазин или кабак?

— Что ты всякой глупостью себе голову забиваешь? — рассерженно сказал Ломакин и тоже глянул за окно. — Все, я потопал, Вова.

— Послушай, Валя, — остановил его Лузгин, — ты… не боишься? По городу ходишь…

— Я не хожу, я езжу. — Ломакин похлопал себя по карманам. — Ладно, чего там, с этим я справлюсь. Ты старика давай коли, и побыстрее.

— Про Аньку ничего не слышно? И где Земнов?

— Земнов на месте. Вроде как отстали от него. Другой информации нет.

— Это плохо. — Лузгин подал Ломакину обувной рожок.

— Ты пойми: пока ее не нашли, старик ни о чем другом и думать не желает. Ему на все остальное наплевать.

— Вот именно, — не разгибаясь, произнес Ломакин. — Потому и рассказать может, что наплевать.

Лузгин сказал:

— Ох, сволочь ты, Ломакин.

— Пошел ты, — сказал Валька, со звоном роняя рожок.

— Чей пацан-то?

— Какое тебе дело?

— Никакое. Лечить его надо, он — нервный. Бьют?

— Да ты что?..

— А вот, может, и зря, что не бьют. Ну, пока.

Уже совсем в дверях, глядя в спину уходящему Ломакину, Лузгин проговорил, придерживая тяжелую створку:

— Странно получилось с Харитоновым. Ведь обещал же Агамалов, он должен был…

Ломакин обернулся на лестничной площадке.