Суд да дело. Судебные процессы прошлого

Известно по меньшей мере еще одно грубое нарушение законодательства в хрущевское время: весной 1964 года в Ленинграде был приговорен к смертной казни за двойное убийство и расстрелян Аркадий Нейланд, которому в момент совершения преступления было 15 лет; по советскому закону максимальное наказание для несовершеннолетних составляло десять лет лишения свободы.

«Я хочу строить коммунизм»

Ян Рокотов, подельник племянника Сталина и любовник любовницы Берии, надеялся, что не все потеряно, и пытался добиться помилования. В письме на имя Хрущева 22 июля 1961 года он писал: «Я приговорен к расстрелу. Преступление мое заключается в том, что я спекулировал иностранной валютой и золотыми монетами. Ко мне два раза применяли обратную силу закона… Я очень прошу Вас сохранить мне жизнь. Во многом я заблуждался. Сейчас я переродился и совершенно другой человек… Мне 33 года, я буду полезным человеком для советского государства… Ведь я не убийца, не шпион, не бандит. Сейчас прояснился ум у меня, я хочу жить и вместе с советскими людьми строить коммунизм… Очень прошу помиловать меня». Однако прошение о помиловании было отклонено.

«Дело валютчиков» вызвало столь жесткую реакцию советского руководства по целому ряду причин. Во-первых, фарцовщики «позорили Страну Советов», наглядно демонстрируя иностранцам, что не вся советская молодежь проникнута исключительно идеалистическими настроениями. Во-вторых, они сбивали с истинного пути других молодых людей и внушали им «ложные капиталистические ценности». В-третьих, нанесенный стране экономический ущерб действительно поражал воображение. Но, к сожалению, возникшая задолго до советской власти поговорка «Закон – что дышло: куда повернул – туда и вышло» в очередной раз получила свое подтверждение. История «Золотой фирмы» не добавила Хрущеву ни внутреннего, ни международного авторитета. Через 15 лет академик А. Д. Сахаров приведет «дело валютчиков» как пример вопиющей несправедливости как по существу, так по форме: «Я особо хочу обратить ваше внимание на то, что в СССР смертная казнь назначается за многие преступления, никак не связанные с покушением на человеческую жизнь. Многим памятно, например, дело Рокотова и Файбишенко, обвиненных в 1961 году в подпольной торговле драгоценностями и незаконных валютных операциях. Президиум Верховного Совета принял тогда закон, предусматривающий смертную казнь за крупные имущественные преступления, когда они уже были присуждены к тюремному заключению. Состоялся новый суд, и задним числом – что нарушает важнейший юридический принцип – их приговорили к смерти. А затем по этому и аналогичным законам были осуждены многие, в частности за частнопредпринимательскую деятельность, за организацию артелей и т. п.». А еще через десяток лет после выступления Сахарова об этом деле вспомнит безвестный тогда сотрудник дрезденской резидентуры КГБ…

Впрочем, как мы видим сегодня, спор между приоритетом права и сиюминутно понимаемой «государственной целесообразностью» в нашей стране не закончен.

По сути, всерьез еще и не начат…

50. Советский Плевако

(суд над убийцами адвоката Раскина и его жены, СССР, 1966)

Один из красивейших дачных уголков Подмосковья – дачный поселок Загорянка: сосны, Клязьма, рядом колоссальный по московским меркам лесной массив Лосиного острова. Еще с дореволюционных времен дачи здесь покупала или снимала «интеллигенция со средствами» – инженеры, адвокаты… В советское время инженеров сильно поубавилось, а вот адвокаты остались, к ним присоединились артисты, писатели из тех, кого не «пожаловали Переделкином», ученые. Тихо, спокойно, безопасно. Разве что в глухую осеннюю пору на запертых дачах поворовывали, но ведь так везде, не оставляй ценного; а еще лучше – уезжая, оставь бутылку водки да банку рыбных консервов: глядишь, благодарный вор и не будет ничего ломать-крушить…