Суд да дело. Судебные процессы прошлого

29-й бюллетень Великой армии от 3 декабря 1812 года был составлен искусно. Он забрасывал читателя цифрами, именами и варварскими названиями русских городов и рек, приводил примеры мужественного поведения предводительствуемых императором войск, но не мог скрыть главного: армии, какой еще не знала история, больше нет. Зато «здоровье Его Величества превосходно». Последняя фраза, многим современникам показавшаяся в контексте происходящего издевательской, была на самом деле совершенно необходима – ведь по Парижу еще недавно гуляли противоположные слухи…

В первые годы Революции многие французские генералы и офицеры были ярыми республиканцами. Да и сам будущий Первый консул (с 1799-го) и император (с 1804-го) во времена Тулона, Арколе и Битвы при пирамидах регулярно с воодушевлением поминал Республику.

«…Вы выигрывали сражения без пушек, переходили реки без мостов, совершали трудные переходы без обуви, отдыхали без вина и часто без хлеба. Только фаланги республиканцев, солдаты Свободы способны на такие подвиги!»

Генерал Бонапарт, приказ по Итальянской армии от 26 апреля 1896 года

Но время шло, и у большинства из них от этих взглядов мало что осталось. Они стали генералами и маршалами империи, пэрами, королями и герцогами, какие уж теперь «эгалите-фратерните»… Самые стойкие либо согнулись под тяжестью имперского величия, как Даву, либо оказались в эмиграции, как Моро, либо погибли, как Ланн. Но был еще генерал Мале…

Мушкетер-республиканец

Выходец их аристократической семьи, кадровый офицер, начинавший службу в легендарной 1-й роте полка Королевских мушкетеров, он присягнул Республике и храбро сражался за нее. Его имя отмечено в приказах по Рейнской армии, затем по Итальянской. В 1799-м по рапорту французского командующего в Швейцарии Андре Массена Мале был произведен в бригадные генералы. Ему уже 45. Не только по революционным, даже по старорежимным понятиям не бог весть какая карьера. Про таких, как он, говорят: «Пороху не выдумает, но понюхал его предостаточно».

Трудно сказать, что ему не нравилось – идея консулата или сам Бонапарт, но он не скрывал своих антиконсульских взглядов. На обоих референдумах – по пожизненному консульству Наполеона в 1802-м и по его императорству в 1804-м – он проголосовал против. Это не слишком популярная точка зрения: по официальным данным, в первом случае таких несогласных набралось 0,24 %, во втором – 0,03 %. Не приходится удивляться, что генерала-оппозиционера «задвигают», хотя и пытаются «умаслить» командорским крестом ордена Почетного легиона.

Направленный служить в Италию, он входит в «контры» с вице-королем Эженом Богарне, пасынком Наполеона. За республиканские взгляды (он открыто призывал подчиненных на втором плебисците голосовать против империи), а также – для веса! – на основании подозрений в коррупции (явление, и вправду широко распространенное во французской администрации того времени) его отправляют в отставку «с мундиром и пенсией».

Заговор под сенью Гиппократа

Мале пытается компенсировать оборвавшуюся военную карьеру политической, но дважды проваливается на местных выборах. Тогда он примыкает к группе сенаторов, которая планирует свергнуть режим, воспользовавшись отсутствием императора во Франции (Наполеон в это время решает «испанский вопрос»). Префект парижской полиции Дюбуа получает информацию о готовящихся «мероприятиях» от своего агента, и 55 наиболее видных заговорщиков оказываются в тюрьме. Трудно сказать, почему с ними поступают столь мягко, но факт остается фактом: после годичного пребывания за решеткой большинство разослано по дальним городам под надзор полиции. Мале же сочтен не вполне нормальным и помещен в «санаторий» доктора Дюбюиссона.