Суд да дело. Судебные процессы прошлого

«Воронцов, управлявший всеми действиями комиссии, употребил все возможные средства, чтобы причины бунта остались сокровенными, или какие не подвергали бы опасности чиновников местного начальства, как то: карантинных, медицинских и др.».

Секретный рапорт коменданта Севастополя Толстого адмиралу Грейгу

Взаимные попытки двух полководцев подсидеть оппонента продолжались несколько лет и завершились тем, что склоку вынужден был разбирать Комитет министров, меланхолически констатировавший, что «настоящее дело превратилось ныне более в личные пререкания между двумя высшими чиновниками, ограждающими себя от взаимных обвинений», и предложивший ввиду невозможности установления истины дело прекратить. На том и порешили.

Комиссия по приему жалоб тоже изрядно потрудилась, постановив, например, что жалобы 26 горожан (из них 19 женщин) на то, что в дни ужесточения карантина их выпороли единственно за просьбу выдать им казенное пособие, «являются вымышленными в оправдание нарушаемого ими порядка» (а мы все спрашиваем, где Гоголь брал сюжеты).

Суд скорый и неправый

Военно-полевые суды, составленные преимущественно из офицеров тимофеевской дивизии, ввиду военного времени («не время миндальничать, Отечество в опасности!») тоже правовыми изысками себя не утруждали, тем более что объем работы им был задан и впрямь колоссальный: предполагалось рассмотреть дела примерно шести тысяч человек. Для этого командиры частей составили на всех своих подчиненных матросов, солдат и мастеровых, находившихся в дни мятежа в городе, именные списки с указаниями, кто где находился 3 и 4 июня. Офицерам приказано было подать про себя соответствующие рапорты. За этой важной работой был установлен перекрестный контроль нескольких ведомств, в результате чего выявили преступные попытки нескольких младших офицеров скрыть участие своих людей в волнениях; их тут же отдали под суд.

Надежды судей на то, что бунтовщики будут выгораживать каждый себя и топить друг друга, не оправдались: и военные, и штатские участники событий держались примерно одинаковой позиции «не был, не участвовал, не видел», а при наличии прямых уличающих показаний – «был увлечен толпой против своей воли», и друг на друга не валили. Судей это, впрочем, не остановило, и они, широко применяя статью 137 петровского «Артикула воинского», стремительно штамповали приговоры.

В нашем распоряжении сегодня есть сведения о 1191 (из 1580) подсудимых: 626 человек было приговорено к смертной казни, 382 – к лишению всех прав состояния («гражданская казнь»), 30 человек – к тюремному заключению.

Устраивать массовые казни власти не хотели. Воронцов утвердил только семь смертных приговоров, остальным заменили шпицрутенами (от пятисот до трех тысяч ударов; несколько человек умерли по результатам этой «милости») с последующей каторгой, а лишенных прав освободили от этого наказания, заменив его ссылкой в Сибирь с конфискацией имущества.

Всякий бунт, возмущение или упрямство, без всякой милости имеет быть виселицею наказано.

Толкование: В возмущении надлежит винных на месте и в деле самом наказать и умертвить. А особливо ежели опасность в медлении есть, дабы чрез то другим страх подать и оных от таких непристойностей удержать (пока не разширитца) и более б не умножилось.

Артикул воинский 1715 года, статья 137

«Крайним от начальства» был назначен генерал Турчанинов: обладателя трех боевых орденов и золотой шпаги «За храбрость» обвинили в малодушии и разжаловали в рядовые. Через несколько месяцев он умер, не вынеся позора.

В финале нашумевшего «Союза спасения» появляется титр, на котором о Николае I говорится: «Казнь пяти декабристов была единственной за все его тридцатилетнее правление». Это неправда.

20. Двойной бурбон, или Задачка по генетике

(ряд попыток Карла Вильгельма Наундорфа доказать в суде, что он – сын короля Людовика XVI, Франция, 1834–1841)