Суд да дело. Судебные процессы прошлого

9 ноября 1850 года в Москве, за Пресненской заставой, неподалеку от Ваганьковского кладбища, было найдено тело молодой женщины. Насильственный характер смерти с самого начала расследования не вызывал ни малейшего сомнения. Пристав Пресненской части докладывал обер-полицмейстеру Москвы генерал-лейтенанту Лужину: «По осмотру, произведенному мною с квартальным надзирателем Овчаренко и добровольным свидетелем Ивановым, оказалось: тело лежало в расстоянии от Пресненской заставы около двух с половиною верст, на три четверти версты от вала, коим обнесено Ваганьковское кладбище, и в трех саженях (примерно 6,5 м. — А.К.) вправо от большой дороги, ниц лицом, головою по направлению к Воскресенскому, руки подогнуты под тело. При перевороте же его оказалось, что женщина эта зарезана по горлу. Лет ей около 35, росту среднего, волосы русые, коса распущена, и волосами оной обернуто горло по самому перерезу. Глаза закрыты, самое тело в замерзшем положении, одета она в платье клетчатой зеленой материи, под оным юбка коленкоровая белая, другая ватная, крытая драдедамом, и третья бумажная тканная, сорочка голландского полотна с воротничком, кальсоны коленкоровые белые, сбившиеся на ноги до самых голеней; на ногах шелковые белые чулки и черные бархатные полусапожки, на голове синяя атласная шапочка, сбившаяся на самый затылок, в волосах же черепаховая гребенка без одного зубца, креста на шее не оказалось, в ушах золотые с бриллиантами серьги, на безымянном же пальце левой руки два золотые супира (перстня с одним камнем. — А.К.), один с бриллиантом, а другой с таковым же камнем, осыпанным розами, на безымянном же пальце правой руки золотое кольцо, в кармане платья с правой стороны оказалось девять нутренных ключей разной величины, из коих пять на стальном кольце.

При этом усмотрено, что снег, где она лежала, подтаял и под самым горлом на снегу в небольшом количестве кровь. С правой стороны по снегу виден след саней, свернувших с большой дороги, прошедших мимо самого тела и далее впавших опять в большую дорогу. По следам же конских копыт видно, что след был от Москвы. Что же касается до людских следов, то их не было замечено». Отмеченные в донесении небольшое количество крови из горловой раны и дорогие одежда и украшения, на которые не польстился злоумышленник или злоумышленники, сразу же навели на мысль об убийстве, совершенном не из корыстных побуждений и не в том месте, где было обнаружено тело. На следующий день дворовые слуги, принадлежавшие отставному титулярному советнику Александру Васильевичу Сухово-Кобылину, опознали в покойной его многолетнюю сожительницу француженку Луизу Симон-Деманш (Louise Simone-Dimanche; в русской транскрипции вторая часть фамилии иногда дается как «Диманш» или «Дюманш»). Тело не случайно было предъявлено именно им — для этого имелись веские основания…

Обвиняемые

А. В. Сухово-Кобылин принадлежал к древнему и в высшей степени знатному роду. Кобылины вели свой род от Андрея Кобылы, московского боярина времен Ивана Калиты и Симеона Гордого, то есть состояли в родстве с правящей императорской династией. От своих предков Александр Васильевич унаследовал гордый и высокомерный, вспыльчивый и раздражительный характер, а также немалое состояние. В 1838 году он окончил Московский университет и стал одним из столпов московского молодого beau mondе’а. В начале 1840-х он уезжает за границу и в Париже знакомится с молодой красивой француженкой по имени Луиза. Она жалуется ему на невозможность найти работу, и он приглашает ее в Россию, где она довольно быстро станет его любовницей и содержанкой. Отношения между влюбленными были бурными. Симон-Деманш ревновала, для чего имела все основания, особенно в последние месяцы перед смертью, когда у Сухово-Кобылина начинается страстный, широко обсуждаемый московской аристократией роман со светской красавицей Надеждой Ивановной Нарышкиной, урожденной Кнорринг. Таким образом, у него имелся очевидный мотив для убийства: стремление избавиться от надоевшей, но не желавшей с ним расставаться любовницы.