Суд и государство

Здесь в концептуальном плане следует провести разграничение между автономией и автаркией, поскольку оба эти понятия близки к понятию независимости. По мнению Н. Лумана, судебная система – это прежде всего система, которая не может быть полностью изолирована от окружающей ее среды: «Как и все системы, судопроизводство конституируется путем дифференциации, то есть путем установления границ по отношению к окружающей среде. Это вовсе не означает обязательного разрыва всех отношений со структурами и событиями, которые находятся за пределами судопроизводства»[97]

. С этой точки зрения судопроизводство является способом создания дифференциации, необходимой для формирования целостной системы. То, что нас здесь интересует, – это признание взаимопроникновения между сформированными и автономными системами, поскольку в соответствии с данной концепцией автономия предполагает урегулирование отношений с окружающей средой (порядок занятия должности, источник денежного содержания судей, определение законом подсудности и т. п.), когда тем самым признается наличие самих отношений. В отличие от этого автаркия предполагает отрицание таких отношений, в результате чего соответствующая система становится независимой от окружающей ее среды. Здесь независимость отождествляется с автаркией, поскольку признается, что судебная система не может испытывать проникновения окружающих ее других систем.

В этом смысле понятие независимости правосудия с логической точки зрения представляет собой очевидный нонсенс. Вместо этого правильнее говорить о регулирующих его механизмах. Ибо если правосудие, вне всяких сомнений, зависит от окружающей его среды, то те регулирующие данную зависимость механизмы, которые будут установлены, сами в свою очередь представляют собой результат политического выбора, сделанного на основании определенного количества факторов. Речь может идти как о внутренних факторах, таких как история, политико-правовая культура, экономические условия, социальные ожидания, так и о факторах внешних – о влиянии международной судебной практики, международных организаций, геополитической конъюнктуре и т. п.

Как бы то ни было, этот «выбор, от кого зависеть

» сводится к технической альтернативе: назначаемость судей или их выборность, и каждый из вариантов данной альтернативы предполагает определенный тип зависимости: назначаемость влечет за собой тесную связь с другими ветвями государственной власти, но освобождает судью от давления со стороны политики, экономики, бизнеса, гражданского общества и т. п.; выборность судей отдаляет их от других ветвей государственной власти, но погружает в пучину политики с возникающими отсюда вопросами избирательной кампании и ее финансирования. Например, в американской системе финансирование избирательных кампаний на занятие судейских должностей крупными юридическими фирмами нередко влечет за собой в дальнейшем серьезные проблемы, связанные с независимостью избранных судей. Иногда в том же духе встречаются случаи неформальных договоренностей между адвокатскими и судейскими кругами, поскольку подавляющая часть американских судей – выходцы из адвокатской среды[98]

. За исключением революционных периодов, европейская континентальная логика приводит к принципу назначения профессиональных судей, которые являются частью государственного механизма. Англосаксонская модель исходит из логики по общему правилу непрофессионального избранного судьи, который ближе к обществу и ко всему, что связано с борьбой за власть. Но какова бы ни была модель, правосудие всегда и везде остается одним из элементов государства.

2.2. Независимость от политики не означает независимость от государства

Общепризнанно, что для того, чтобы быть легитимным, правосудие не должно быть политизированным. Эта проблема регулируется с помощью различных механизмов: как на институциональном уровне, в частности, благодаря гарантиям беспристрастности судей, о которых говорилось ранее, особому статусу судей, отделению правосудия от администрации, так и по существу, когда правосудию в каком-то смысле запрещается становиться настоящей властью.