Суд времени. Выпуски № 35-46

Кургинян: Но полный развал обеспечил Приказ № 1 и решение Временного Правительства. Армия была развалена в пыль. И воевать не могла.

Лавров: Но она не была развалена.

Кургинян: Что должны были делать большевики?

Курляндский: Можно?

Лавров: Большевики вообще армию разогнали. Они приняли «Декрет о мире», «Декрет о земле», после которых армия разбежалась эшелонами, убежало около 8 миллионов в тыл.

Кургинян: Скажите, пожалуйста, большевики сразу…

Лавров:

Можно было продолжать войну, если не делить страну по классам…

Кургинян: …начали переговоры с немцами или хотели перед этим переговариваться с Антантой?

Лавров: А нужно было признать власть Учредительного собрания! Вот Учредительное собрание могло вести войну, потому что оно выступало от большинства, потому что за него проголосовало большинство. А большевики одни конечно не могли вести войну…

Кургинян: Вы сами признали, что армия была абсолютно разложена. А с разложенной армией не воюют!

Лавров: До октября убежал 1 миллион человек! Но оставалось около семи. И они могли воевать!

Кургинян: Они воевать не могли. Что полностью…

Лавров: Вот после декретов о земле, когда все ринулись делить землю, не могли.

Кургинян:

Давайте анализировать: июнь, Моонзундскую битву и всё остальное… Они воевать уже не могли!

Лавров: Если мы объединяемся, если мы все вместе, мы можем воевать! Но если одна партия за всех всё решает, и партию поддерживает 22 процента голосов…

Кургинян: Да не было ещё этой партии!

Лавров: Она взяла власть в октябре.

Кургинян: Давайте ещё научные вопросы уточним.

Сванидзе: Спасибо!

Кургинян: Большевики хотели мира с Антантой?

Сванидзе:

Спасибо!

Кургинян: Большевики этого мира хотели?

Лавров: Они хотели мировой революции, а не мира.

Сванидзе: Спасибо. Сейчас короткий перерыв, после которого мы продолжим слушания.

Сванидзе: В эфире «суд времени» Мы продолжаем слушания. Повторяю вопрос: «Россия в 1917 году — был ли смысл продолжать войну?».

Пожалуйста, сторона защиты, Сергей Ервандович, Вам слово.

Кургинян: С нашей точки зрения, всё началось с того, что Россия была совершенно не готова к длительным боевым действиям. Так сказать, мобилизацию, которую она провела, к миллион трёхстам ещё миллион, это были ещё солдаты и унтер-офицеры серьёзного профессионального качества. Но в ходе первых кровопролитных сражений она уже потеряла большую часть кадрового потенциала. То, что потом пришло в неё, это были выпускники, наспех обученные в 4-х месячных школах. Я это хорошо знаю, мой дед был одним из таких.

К осени 1915 года резко ухудшается техническое снабжение. Снарядный и патронный голод описывает Николай Николаевич Головин, один из лучших специалистов в этом вопросе, хотя человек, который уж никак не принадлежит к чему-нибудь, что мне идеологически симпатично. Он говорит о том, что для пополнения убыли в течение 3-х лет войны требовалось 7 миллионов 200 тысяч винтовок.

Деникин в «Очерках русской смуты» говорит: «Весна 1915 года остаётся у меня всегда в памяти. Великая трагедия русской армии, отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои. Изо дня в день тяжёлые переходы, бесконечная усталость. Полками они уничтожали нас так, что мы не могли сражаться».

Дальше начинается дефицит продовольствия. А дальше — эти два приказа, которые полностью разлагают армии! Просто в пыль!

Лавров: Нет! Дальше к 1917 году мы полностью обеспечили армию артиллерией, патронами, снарядами. У Вас неправильная информация…

Кургинян: И разложили её морально! Вы же сами сказали? И разложили её морально.

Лавров: …У нас всё было к 1917 году.

Кургинян: А дальше начинается доказательства, /как/ в таких случаях бывает — опытом! Июньское… Июньский коллапс, Моонзундский, и всё прочее. Армия разложена, она терпит поражения — её нет.