Суд времени. Выпуски № 35-46

Гусев:Я за эти три дня, понял, что журналистика — конечно, поганая профессия, потому что во всём виноваты журналисты. Потому что гласность, прежде всего, все-таки, относится к журналистике, а уже вторично к политике и ко всему остальному. Нам показывают графики роста преступности и суицида и говорят: во всём виновата гласность. Замечательно! 94–95 годы, я посмотрел. А что в это время было в экономике? Что было? Всё рухнуло! Это был самый кризисный момент, когда народ обнищал полностью, нищенство было. Народ не знал. Посмотрите, что сделал Советский Союз — он оставил наследство ужасное. Города, которые состояли только из военных предприятий, которые были никому не нужны. Моногорода, которые абсолютно стали нищими, потому что исчезла военная доктрина советская, и они оказались не нужными, выброшенными эти люди. В этом гласность виновата? Я вам хочу сказать, что мы путаем понятия. Да никто ничего не направлял. Здесь опять приводилась фраза о том, что в 92-м, 91-м году все разобрали средства массовой информации. Ложь полная! Все средства массовой информации в это время, по крайней мере, печатные, писали: собственник-учредитель — журналистский коллектив. Ни одного другого собственника никогда не было. Журналисты имели акции. И только в 94–95 году, когда начался передел, вот тогда всё это дело рухнуло, и началась такая катавасия. И вот тогда-то и начались информационные войны. Потому что тогда использовали средства массовой информации для решения выборных проблем, для решения политических проблем, для решения экономических проблем и для ведения самых различных войн. Вот для чего использовали! И журналисты клюнули тогда, клюнули, потому что было нищенство. И многие журналисты стали и продажными тоже. И продажными тоже стали журналисты. Всё было в это время. И давайте, прежде всего, говорить об экономике, говорить о том, в какое наследство мы перешли. А гласность — это величайшее достояние народа.

Млечин:Александр Михайлович, пожалуйста.

Любимов:

Очень поддерживаю, добавлю следующее. На мой взгляд, самое главное, главный результат, главный урок — это то, что общество получило такой иммунитет, что сегодня люди не верят просто сказанному слову, что сегодня люди думают, что сегодня люди принимают решения, исходя из разных точек зрения. И они свободны принимать это решение.

Когда я, например, смотрю какой-нибудь сюжет по телевизору, что входит какой-то 14-летний подросток в американскую школу и расстреливает 15 детей, ужасно, да? Периодически, к сожалению, это происходит в Америке. От этого не начинаю внутренне ненавидеть демократию или свободу слова, или Америку. Я переживаю, что такое происходит. Но сегодня мы имеем иммунитет. Мы понимаем, что да, в свободном обществе могут происходит, в том числе, и такие вещи. И если мы не готовы к этому, то путь у нас совершенно туда назад, то, о чем мы говорили.

Если наши оппоненты не готовы это признать, если у них не хватает мужества, если им не хватает способности, да, с горечью сглотнуть всё плохое и двигаться вперед, то значит, они не способны жить в свободном обществе. Я очень сожалею, что это так. Но иммунитет есть, сегодня просто так обмануть людей невозможно, ни на выборах, ни с помощью телевидения. Поверьте мне, люди, вас обманывают, они шельмуют, что сегодня и вчера происходило здесь неоднократно в этом зале.

Млечин:

Спасибо.

Здравомыслова:Я хочу просто сказать, что гласность — это ещё большое уважение к людям, которые достаточно взрослые и имеют достаточно разума, чтобы знать, отвечать за свои действия и выбирать какой-то разумный путь. Это единственный путь.

Сванидзе:Спасибо. Прошу Вас, Сергей Ервандович, вопрос.

Кургинян:

Нам кажется, что об уважении идет речь прежде всего, потому что в США — не гласность, в США — информационная свобода. Лучшая или худшая, там есть информационная свобода. Там нельзя оскорблять национальные ценности. Там существует определенный климат, в пределах которого уважается объективность позиций, выражается альтернативная точка зрения. Откуда эти великие слова, что то, что «мне не близка ваша точка зрения, но я готов пожертвовать всем ради того, чтобы она звучала». И главная задача заключается, с нашей точки зрения, прежде всего в этом уважении, которого, я подчеркиваю, категорически не было…

Сванидзе:Эти слова принадлежат Вольтеру.

Кургинян:Да, конечно, спасибо. Но я говорю о том, что эти великие слова как раз и нарушались. Потому что когда целое поколение было названо «совком», то о каком уважении могла идти речь? О каком уважении?

Нам не дано предугадать,

Как наше слово отзовется, —И нам сочувствие дается,Как нам дается благодать.