Суд времени. Выпуски № 35-46

Словом можно убить, словом можно ранить, словом можно сломать психику. Вот я призываю к этой осторожности, причем к этой осторожности не за счет цензуры, не за счет какого-то внешнего дяди, а за счет сердца и души, изнутри! Вот это и будет называться информационная свобода.

Ещё одной черты, которой категорически, с моей точки зрения, не может быть и которая существовала в гласности — не может быть промывания мозгов. Промывание мозгов не есть гласность, т. е. не есть демократия, не есть свобода, но это есть гласность. Когда информационный шквал обрушился на незащищенное сознание в одну сторону — это была дорога с односторонним движением — в этот момент было совершено информационное преступление. То, что при этом, наконец-то, удалось говорить — прекрасно. Но есть вещи, которые надо извлечь, как страшные урок. Нельзя, чтобы этот процесс превращался во вседозволенность, в изменение верха и низа. Человека очень трудно вести наверх и очень легко толкать вниз. Нельзя это делать с помощью ломки стереотипов. Нельзя использовать против своего населения информационную войну. Нельзя, понимаете, нельзя разжигать национальные страсти в обществе, в котором они есть. Нельзя подстегивать в людях разочарование во вчерашнем прожитом дне, потому что это порождает суицид и многое другое. Эти все «нельзя, нельзя» не есть запреты. Это рамка, в рамках которой существует полная информационная свобода.

Скажите, пожалуйста, если эту позицию Вы называете позицией требователей цензуры…

Любимов:Именно так!

Кургинян:…Запретителей свободы речи… Вы действительно так считаете?

Любимов:Потому что так устроено общество. Вы всегда, говоря это, Вы придете к этому. Вы только будете … Будете цензоров растить.

Кургинян:Вы действительно верите, что вот я лично хочу цензуры, не свободы слова.

Любимов:

Вы не хотите, но Вы будете. Вы будете палачом. Общество в целом очень сложное, разное, и, можно сказать, как машина времени, разные регионы вообще живут в разном времени. Так иногда кажется. Где-то ещё ранний феодализм. Но Вы всем отдали эту свободу. Они начинают ею пользоваться. Кто-то пользуется этим во благо, с Вашей точки зрения, кто-то пользуется этим во вред, с Вашей точки зрения. И Вы будете решать, что есть благо, что есть вред.

Кургинян:Нет, я не буду решать.

Любимов:И Вы будете цензором, Вы будете палачом.

Кургинян:Не буду решать. Не буду решать.

Любимов:Не бывает по-другому.

Кургинян:Я только хочу одного, чтобы разные силы, пользующиеся свободой, имели равное право ею пользоваться. И никто никому не затыкал рот, как затыкали в эпоху гласности.

Любимов:Это право равное, это право равное.

Сванидзе:Сергей Ервандович, абсолютно с Вами согласен. Только почему в качестве примера эпохи, когда затыкали рот, Вы приводите эпоху гласности, это у меня, честно говоря, полное изумление вызывает.

Кургинян:

Николай Карлович, я перед этим сказал…

Сванидзе:Как известно, были в нашей истории другие эпохи, когда рот затыкали покруче!

Кургинян:Николай Карлович, во-первых, я сказал с самого начала, что считаю самым большим грехом предыдущих эпох отсутствие информационной свободы.

Сванидзе:Тогда мы с Вами здесь полностью совпадаем. Я думаю, здесь тогда у вас вообще не будет споров.

Кургинян:Это первое, и я ни о чем не говорю. Николай Карлович, дело заключается в том, что освободили не так, как должны были освободить, а совсем другим способом.

Сванидзе:А как?

Кургинян:Объясняю…

Сванидзе:Уж был народ, было общество, была страна,

Кургинян:

Как? Подождите, подождите.

Сванидзе:…которую освобождали.

Кургинян:Нет, подождите, подождите.

Сванидзе:Освободили, вот получили!

Кургинян:Давайте, я освобожу всех бандитов!

Сванидзе:Нет, зачем же бандитов!

Кургинян:Тоже будет свобода, или нет?

Сванидзе:Сергей Ервандович, Сергей Ервандович…

Гусев:

Зачем же Вы передергиваете, Сергей! Вы передергиваете все время!

Кургинян:Давайте, я освобожу низкие страсти, давайте, я освобожу национализм. И люди начнут отрезать головы друг у друга. Можно же освободить низ…

Млечин:Вы освободили, Вы когда так говорите, самые низкие страсти и освобождаете. Вы по этой части мастер просто!

Кургинян:Каждый раз, когда человека раскрепощают, вопрос встает в том, как в нем не разбудить зверя! Как в нем не разбудить зверя!

Млечин:Вы тут раскрепостили самое гнусное, что может быть! Помолчали бы чуть-чуть! Стало бы спокойнее.

Кургинян:А именно в эпоху этой гласности и разбудили зверя! И всё время пытаются будить снова! Вот что было.

Сванидзе:Тут вопрос вот в чем: Вы хотите закрутить гайки. Вот чего Вы хотите.

Кургинян:Нет, я хочу не гаек, я хочу храма, и чтобы в человеке будили высокое и идеальное.

Сванидзе:В человеке будят то, что в нем есть, Сергей Ервандович.

Кургинян:А не звериное. И я не хочу, чтобы в нем будили преступника.