Суданская трагедия любви

Моё место оказывается возле окна. Укладываю на верхнюю полку пальто, меховую шапку, дипломат оставляю у себя, ставлю у ног — в нём письма, которые я собираюсь читать. Ашот садится рядом. Мне нравится сидеть возле иллюминатора и наблюдать момент взлёта, захватывающий пробег лайнера, набирающего скорость, проносящиеся мимо здания аэропорта, и сам отрыв от земли. В этот раз он впервые для меня уходит в небо, чтобы лететь в Африку. Нет, сначала на Кипр. Ну, всё равно, за границу.

Полёт начинается точно по расписанию. Проверяю по часам. Ашот, повозившись немного, начинает задрёмывать. Видимо, плохо спал ночь. Слушаю, как бортпроводница рассказывает о правилах поведения в самолёте и мерах спасения. Наконец, кладу дипломат на колени, достаю письма, вернее одно, следующее по дате на конверте за прочитанным и погружаюсь в суданские события с их необычным началом.

«Тысяча чертей, Джо, я в Африке! Всё никак в это не могу поверить. Кажется будто это сон. Но всё происходит на самом деле.

Привет тебе в конце февраля числа двадцать восьмого!

Где-то кончается зима, а у нас она и не начиналась. Жарит, как никогда. Но привыкаю. Человек может ко всему привыкнуть, хотя не сразу. К экзотике, например. Вчера были на рыбалке. Ходили на другое озеро, куда не надо переходить через реку. Клёва почти не было. Зато у меня был фотоаппарат и кстати. Встретился воин из племени Баланда с копьём в руке. Запечатлел его, хоть подобный снимок уже делал. Но невозможно отказать себе в удовольствии отснять экзотический кадр.

Потом к озеру спустилась девушка, на которой практически не было одежды — одна юбочка. Но и ту она скинула с себя, не смущаясь присутствия мужчин, и начала ополаскивать чёрное, как смоль, блестящее на солнце прекрасное тело водой из озера. Я и тут не сдержался и, может, это должно быть стыдно, но незаметно для девушки сделал пару кадров. То, что у нас обычно называется порнографией, здесь мне кажется экзотикой. И это никак не становится обычным, рутиной. Трудно будет поверить в мои рассказы, если я их не буду подтверждать снимками.

Но сегодня я хочу описать, ты удивишься, судебный процесс. Дело в том, что полгода тому назад к Николаю, когда никого дома не было, несколько раз забирались мальчишки лет пятнадцати и сначала брали только еду, а последний раз нашли и взяли с собой деньги — тридцать фунтов. Мальчишек поймали и двоих посадили, одного на три месяца, другого на два года, а третий, который, по словам местных жителей, и был зачинщиком, тюрьмы избежал. Судья присудил также выплатить пострадавшему тридцать фунтов. Однако первые попытки получить эту сумму привели к обещанию выплатить их через полгода. Теперь этот срок и наступил.

Приходим мы с Николаем в полицейский участок. Не знаю, почему мы пошли именно туда, а не в суд, но так сказал Николай, а я лишь переводчик.

Начальник участка весёлый молодой парень. При встрече раз пять протягивает руку и говорит «How do you do?» независимо от ответа. Я даже сначала подумал, что он вовсе не знает английского языка. Но за внешним юмором и кажущейся непонятливостью он действует серьёзно, чётко исполняя свои обязанности, при этом проявил и знание английского. С большим трудом с помощью своего клерка он нашёл запись в книге о краже, которая была внесена не на фамилию нашего инженера, а на его имя «Николай». Чуть позже нашли и запись фамилии. Потом он сел за стол и написал письмо от своего имени магистру. Но письмо было так написано, что, когда мы пошли с ним в суд, то там сначала не поняли, кому нужно заплатить деньги — полицейскому или нам. Постепенно разобрались, нашли само дело, и я переписал заявление по другому образцу, как полагается, от имени пострадавшего.

Купили на почте марку, приклеили на письмо, и оно пошло в ход, то есть принесли судье. Тот прочитал заявление, глянул в дело и написал на заявлении, что необходимо уплатить пошлину полтора фунта, и назначил рассмотрение дела на следующий понедельник, то есть на сегодня.

Мы уплатили, что полагается. Николай выразил при этом удивление по поводу того, что его обокрали, и он же должен платить судебные издержки. Но таковы здесь порядки.

Сегодня явились в суд, как было назначено, к восьми утра. Нам сказали, что нас вызовут. До десяти утра о нас не вспомнили. Тогда я зашёл к судье и напомнил о нашем деле, на что он ответил, что будет рассматривать его после того, как закончит с другими обращениями, а их очень много.

В приёмной на скамейках и прямо на полу сидят в основном мужчины, но есть и несколько женщин. Одна, сидя на полу, кормит грудью малыша. Тот крутится на руках, берёт то одну грудь, то другую, прекращает сосать и начинает снова. Ребёнок завёрнут в шкуру то ли газели, то ли антилопы. Он намок, из шкуры течёт на пол. Женщина вытирает пол ладонью, вынимает ребёнка из шкуры и перекладывает на тряпку.