Суданская трагедия любви

На веранде вместо стекла натянута большая москитная сетка. Вечерами, когда мы играем, у сетки собираются местные детишки. В те моменты, когда в бильярд играли Николай с Павлом Васильевичем или Дедушкиным до их отъезда, а я был свободен, я развлекался с ребятишками, устраивая с ними хоровое пение. Я пел туристическую песню, которую ты знаешь со словами:

Тёмной ночью совы кружат,Спят могилы в тишине.Мертвецы одни не тужат

На проклятой вышине.

Так вот этот запев исполнял я сам, а детишек я научил хором петь припев:

Тумба тумбараса, тумба тумбараса,а-а-а, а-а-а.

И так мы исполняли всю песню. Им она очень понравилась, так что, встречая меня, они всегда кричат «Тумба тумбараса!»

Между прочим, перед моим переездом сюда в доме решили произвести ремонтные работы. Это заняло почти месяц, что представляло из себя настоящий юмор. Пришли рабочие и покрасили веранду, на которой стоит бильярд. Сделали это очень быстро и хотели, видимо, так же покрасить комнаты и на том закончить ремонт. Но мы попросили сначала замазать дырки на потолках и стенах, из которых постоянно сыплется на кровати и столы грязь и куски штукатурки, а затем побелить потолки и потом уже красить стены.

Такая программа затормозила сразу всё дело. Рабочие приходили почти каждый день сначала, чтобы посмотреть, что делать. На следующий день замазали три дырочки, в другой — две под окнами, в третий — поправили маленький уголок у входа в дом. Мы регулярно ходили к ответственному за ремонт Камису, ругались с ним, но всё почти впустую. И всё-таки ремонт сделали: заменили замки в дверях, подогнали оконные рамы, вставили целую сетку на веранде вместо прорванной. Большую комнату покрасили в зелёный цвет, комнату Николая — в розовый, а ту, в которую перебрался теперь я — в голубой. Большую комнату оборудовали под гостиную. Поставили в ней круглый стол, книжный шкаф, кресла. Получилось неплохо. Только полы цементные портят вид своей серостью. Не мешало бы постелить ковры. Но тогда как поливать полы водой в жару?

Ну это я всё пишу между прочим. Сейчас мы собираемся на охоту. Николай тоже выходит из своей комнаты, протирая глаза. Лида и Аллочка не проснулись. Габриэль при виде нас улыбается, а я прошу его немного подождать. Быстро собираемся, каждый берёт своё: Николай — винтовку и пули, я — фотоаппарат, копьё, дубинку и вешаю на локоть себе нож, как меня научили местные охотники. Оказывается, нож из чехла на локте левой руки легче всего достать в случае необходимости.

Идём мимо завода к реке. В месте переправы она совсем обмелела и мы переходим, не замочив ног. Сразу за рекой начинается что-то вроде низкорослого леса, а уже дальше появляются высокие деревья с лианами, дуплами и иногда огромными птичьими гнёздами.

Габриэль идёт довольно быстро, но совершенно бесшумно, в то же время внимательно присматриваясь к следам. Вот он указывает на чёрные шарики помёта газели. А вот следы копыт. Он указывает на них и говорит:

— Амирая.

Это значит антилопа.

Встречаем следы кабанов и натыкаемся на вмятины, оставленные широкими лапами марфаина — гиены. Пытаемся подстрелить гидат — дикая курица и ещё каких-то крупных и, по словам нашего проводника, съедобных птиц, но всё безрезультатно. Не удавалось подойти к ним близко, и два выстрела мимо. Пулей по птице стрелять плохо, но дробовика и патронов у нас нет.

Подходим к другой реке. Здесь намечается встретить бегемотов. Переходим речку по воде в узком месте на изгибе и углубляемся снова в лес. Вскоре подходим к селению из нескольких хижин типа вигвамов. Здесь живёт одна из жён Габриэля. А всего у него три жены в разных селениях.

Сам он ещё довольно молодой парень. Высок, худощав, по-своему красив, с продольными полосками на лбу. Словом, типичный динка. Он подхватывает на руки маленького мальчугана и говорит, что это его сын. Вокруг нас собрались и другие дети. Самой старшей девочке на вид лет десять. По знакам отличия она из племени джур. В ноздре её и на подбородке пришпилены кнопки. Она изредка трогает их руками, видимо, они недавно прикреплены и мешают непривычностью. На шее висит крест.

В посёлке, кроме детей и старой женщины с обнажёнными висящими тощими грудями, никого нет. Все на рыбалке или охоте. Мы с разрешения Габриэля и вместе с ним заходим, согнувшись, в одну из хижин.