Судьба фантастической гипотезы

Признание сие не может не вызвать удивления. Ведь мысль об этом сходстве «приходила в головы» многим, по крайней мере со времён ещё аббата Пласе. Что же, наш уважаемый борец не имел представления о трудах своих предшественников? Абсолютно никакого! Спустя десятилетие после первого своего выступления — в 1922 году — Вегенер, перечислив в своей книге несколько сочинений, авторы которых прежде развивали мобилистские идеи, далее признаётся: «Со всеми этими работами я познакомился впервые тогда, когда теория перемещения у меня уже сложилась, а с некоторыми даже и значительно позже. Не исключена возможность, что со временем мне станут известны другие работы, в которых содержатся положения, близкие к теории перемещения или даже обосновывающие тот или иной пункт её. Историческое исследование этого вопроса ещё не предпринято».

Итак, наш ратоборец о трудах своих предшественников поначалу вообще ничего не знал, да и впоследствии особого интереса к ним не проявил. Но что же тогда давало ему основание начать полемику? Как дальше обошёлся он с мыслью о перемещении материков, которая столь неожиданно пришла ему в голову в 1910 году, когда он поразился сходством берегов по обе стороны Атлантического океана? «Но тогда, — продолжает Вегенер, — я не придал этому значения, так как не считал такие перемещения возможными».

Оказывается, автора идеи дрейфа материков посещали всё же сомнения, испытал он даже недоверие к неожиданно «пришедшей в голову» мысли. Что же, однако, позволило их преодолеть? Читаем далее: «Осенью 1911 года я познакомился (благодаря ряду справочных сведений, случайно оказавшихся в моём распоряжении) с палеонтологическими данными о прошлой сухопутной связи между Бразилией и Африкой, о которой я раньше ничего не знал. Это побудило меня проанализировать результаты геологических и палеонтологических исследований, которые имеют отношение к этому вопросу. Изучив эти данные, я убедился в принципиальной правильности своей идеи».

Читая эти строки, трудно отделаться от ощущения, что написавший их пытался то ли дурачить, то ли интриговать (ради каких-то неведомых целей — может, рекламы ради?) — словом, фраппировать, как говорили в старину, почтеннейшую публику.

Однако вся жизнь Вегенера вызывает к нему величайшее уважение, это признавали даже те, кто всегда был ярым противником идеи дрейфа (или перемещения) материков. Ни один из них не имел оснований заподозрить Альфреда Вегенера ни в чём низменном — ни во лжи, ни в легкомыслии, ни в попытках с помощью рекламных трюков привлечь к себе интерес.

И всё, что написано в приведённых отрывках, полностью соответствует той формуле клятвы, которую произносят с давних времён свидетели в суде: «Здесь — правда, только правда, вся правда и ничего, кроме правды».

Оттого особенно острым становится желание узнать, каким же был этот человек, про которого учёные сегодня дружно утверждают, что он «ввёл в науку идею мобилизма», как удалось ему выстроить из случайно пришедшей в голову мысли гипотезу, которой суждено было сыграть столь важную роль в развитии представлений науки о формировании лика Земли.

ВВЕДЕНИЕ В ХРАМ НАУКИ

Предыстория

Альфред Вегенер прожил на свете пятьдесят лет и ещё несколько дней. Сколько именно — никто не знает и, по всей видимости, никогда не сможет узнать. Почему — об этом речь впереди.

Он родился 1 октября 1880 года в Берлине. Его отец Рихард Вегенер был доктором теологии. Однако ни сам Альфред, ни его старший брат Курт ни в детстве, ни в юности не изъявляли желания, как это нередко случалось в семьях немецких теологов, пойти по стопам pater familias. С самых ранних лет братья проявили серьёзный интерес к естественным наукам. Пожалуй, это пристрастие было единственным, в чём проявлялась схожесть Альфреда и Курта. В остальном они, кажется, представляли собой не просто очень разных людей, но как будто даже антиподов, что, впрочем, никогда не приводило к разрыву или напряжённости в их отношениях. Наоборот, Курт в течение всей жизни Альфреда с истинно немецкой сентиментальностью заботился о младшем брате, постоянно старался помочь ему, старался понять его стремления. И всегда в этом преуспевал, но с неизменным опозданием ровно на один этап. Получалось так, что к тому моменту, когда Курт, наконец, принимал всей душой очередной замысел младшего брата, Альфред уже терял к этому замыслу интерес и весь был поглощён чем-то новым. Альфред, словно тень, постоянно ускользал от Курта.