Судьба императора Николая II после отречения. Историко-критические очерки

Учитывая всю необычайную сложность и трудность позиции власти, все же надлежит еще раз сказать, что определенной тактики она не сумела выработать и в сфере революционного правосудия. Двойственность, как везде, отразилась и на деятельности созданной уже 4 марта при министре юстиции «в качестве генерал-прокурора» Верховной Следственной Комиссии – «для расследования,– как говорилось в указе, – противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и других высших должностных лиц» старого строя98

. Акты окончательного расследования Комиссии должны были представляться генпрокурором для доклада Правительству. Кто будет судить привлеченных в качестве обвиняемых и на основании чего будет происходить само привлечение к ответственности – об этом в «положении» не говорилось. Косвенное указание, конечно, давалось термином – «противозаконные по должности действия». Как будто бы сама Комиссия должна была установить на практике пределы своей компетенции. Получалось учреждение sui generis, не имевшее прецедентов в прошлом, – с весьма неопределенными функциями и правами. Председатель Комиссии – им был назначен с правами тов. министра московский прис. поверенный Муравьев – в позднейшем докладе на Съезде Советов в июне определил основную задачу Комиссии как ликвидацию «прегрешений старого режима». «Эта работа, – говорил он, – в такой обстановке могла бы оказаться безбрежной и поэтому, волей-неволей, нужно было ограничить задачи… По необходимости Следственная Комиссия… взяла в сферу своего ведения… только лиц первых трех классов, только высших сановников павшей Империи(?)». Функции Комиссии как будто ограничены. Это «меч правосудия», как выразились «Русские Ведомости». Но судить представителей старого режима будут со всеми «гарантиями правосудия». «Такой акт высокой гражданственности вносит светлую страницу в начавшуюся историю обновленной России», – писала «профессорская» газета, сравнивая положение 17 г. с тем, что было после первой революции, – «не будет ни самосуда, ни мести». Комиссия «в высшей степени легко и довольно убийственно для врагов русской свободы и русского революционного народа, – писал в докладе ее председатель, – разрешила вопрос о принципе привлечения представителей старого порядка к ответственности: было в высшей степени важно этих лиц старого режима ударить их же собственным оружием, поставить их в такое положение, чтобы они не могли сказать революционной демократии, что их судят за то, что не было запрещено в их времена и что стало запретным с того момента, когда вы вышли на арену мировой истории…»

99

«Оказалось совершенно возможным целиком встать на точку зрения того закона, который существовал в последние дни и месяцы старого режима. Можно сказать: те законы, которые вы написали, вы же в лице высших и центральных ваших представителей их и нарушали…»

Ввиду крайней расплывчатости «положения» пределы деятельности Комиссии определялись толкованием инструкции председателем или закулисным соглашением его с министром юстиции. «Мы расследуем неправильные по должности действия… министров, но также ведем расследование их политической деятельности по основным линиям, вытекающим из манифеста 17 октября в отношении к народу, Гос. Думе и общественным организациям и тех прав, которые даны были этим манифестом народу (право собраний, союзов и т.д.)», – разъяснял председатель Комиссии б. моск. гор. голове Челнокову, вызванному в Комиссию в качестве свидетеля (допрос 28 июля). «Мы выясняем неправильные действия властей старого порядка не только с точки зрения уголовной, но и с точки зрения государственной… Народное правительство заинтересовано в том, чтобы знать правду отношения власти последних лет старого режима к Польше», – расширил рамки расследования Муравьев при допросе свидетеля гр. Велепольского 14 июля.