Судьба наизнанку

Хотя резиденция была уже официально передана советским властям, граждане пролетарского государства ещё не совсем освоились в его евроотделанных недрах. Поэтому участники переговоров до выхода начальства неторопливо фланировали перед открытыми дверьми конференц-зала, рассматривая дизайнерские изыски начала 21 века. Харьковчане, в большинстве своём впервые попавшее в это здание, так же не торопились. Они небольшими группами ходили по псевдомраморному полу, сидели на кожаных диванах и в основном старались незаметно рассмотреть своих советских коллег, расположившихся в западной части фойе, ближе к лестнице на второй этаж и переходу в закрытый пока ресторан.

Когда руководители обеих делегаций спустились вниз, после кратких предварительных переговоров, среди их подчинённых возникла небольшая заминка – никто не решался идти первым. Пришлось Михаилу взять инициативу в свои руки, пропустив вперёд Николая Алексеевича.

Алексей сел по правую руку от Щербинина, согласно расставленным на столе табличкам с фамилиями и должностями присутствующих. Напротив него разместился довольно молодой, лет тридцати на первый взгляд, как значилось на стоящей перед ним на дубовой столешнице табличке – «начальник отдела сводного планирования Госплана СССР Скворцов Евгений Моисеевич». Мишин успел просмотреть в остатках местного Интернета несколько статей о довоенном Госплане, но такого человека тогда в списках сотрудников не значилось. Даже должность называлась немного по-другому. Было ли это одним из изначальных отличий двух миров, таким же, как нежданно живой конструктор Т-34 Кошкин или извивы сталинской воли успели перетасовать кадровую колоду совправительства за те дни, что отделяли предков и потомков от времени неожиданной встречи друг с другом? О таких вопросах следовало подумать несколько позже, после работы. Пока делегации рассаживались и раскладывались, они всё так же исподволь оглядывали друг друга.

На фоне несколько простоватого внешне Вознесенского, выглядевшего типичным, увесисто рубленным пролетарием, чернявый визави Алексея нес в скулах и разрезе глаз вытянутого лица нечто южное, лёгкий знак знойных пустынь Ближнего Востока. Успев обменяться парой взглядов, Алексей заметил в его белёсых глазах отсверк солевых кристаллов Мёртвого моря, мгновенно пропадавший, впрочем, когда собеседник старался повнимательней вглядеться в зеркала советской души. «Тов'арищ, таки да» лениво подумал про себя Мишин, раскрывая папку о трёх кольцах. В переговорах такого уровня он участвовал впервые. Первоначальный мандраж успел пройти, и теперь внутри него растеклась спокойная пустота предвкушения настоящей работы.

– Начнём, товарищи, – Николай Вознесенский перехватил инициативу, а может быть это было заранее согласовано с Щербининым, сосредоточенно внимающего живому классику социалистической экономики, – происшедшее двадцать второго июня событие серьёзно повлияло на работу советской промышленности и сельского хозяйства. Потерян большой объём продукции, запланированный к выпуску на предприятиях Харьковской области, построенных напряжённым трудом советских людей за две пятилетки. Сотни заводов, работавших рамках единого народно-хозяйственного комплекса Советского Союза, лихорадит из-за потери смежников. Сотни тысяч тонн зерновых культур, выращенных в колхозах, не попадут на стол советских граждан, нарушена работа железной дороги, срывается исполнение международных обязательств Советского государства. В представленных вам материалах, подготовленных рабочей группой Госплана, приведен подробный перечень потерь, с разбивкой по отраслям и предприятиям. Советским правительством и лично товарищем Сталиным перед нашей делегацией поставлена задача как можно более полно компенсировать потери нашей страны на основе взаимовыгодного сотрудничества с вами, нашими гостями из другого мира.

По мере того, как он говорил, по лицам советских представителей периодически пробегала лёгкая дрожь. Чувствовалось, что подобное брание быка за рога так быстро не планировалось. «Вот за это его и расстреляли, – подумал Алексей, – прёт как танк, не сворачивая, даже когда ошибается. Сказал сразу, что в экономике Союза пробита огромная брешь, социалистический линкор накренился, а застрявшая в борту атомная подводная лодка пока не подаёт никаких сигналов о своём будущем – останется она с пострадавшими, заткнув дыру, или отвалит по-тихому, рискуя самостоятельно утонуть».