Судьба наизнанку

– Так в том-то и дело, что «подобная муть», как ты говоришь, вполне может быть принята к исполнению! – Алексей даже хлопнул по столу ладонью от избытка накативших на него чувств. – Что может в таком варианте случиться? – он посмотрел сначала на Меркушева, потом на внимательно слушающего их диалог Хормана.

– Ну, расстреляют ещё штук двести совбоссов, – на этих словах адвокат громко хмыкнул, – типа ныне ликвидированного Хрущёва, бардак в той стороне только усилится – нам же проще будет! Пускай коммуняки сами с собой разбираются, как пауки в банке, до самого последнего члена партии! Ну, что этот товарищ фактически предлагает усатому? Снова зачистить весь правящий аппарат совка! И только! Да что им, это в первой, что ли? В привычку уже вошло, после революции. Да в кайф им это, наверное! Чем больше они друг друга в порошок перетрут, тем меньше времени и сил на наши проблемы останется! Неужели ты этого не понимаешь!

Николай даже наклонился вперёд, высказывая эту весьма гневную филиппику. Чувствовалось, что столь глубоко упрятанная за предыдущие годы искренняя ненависть к правящему на просторах бывшей империи коммунистическому режиму наконец-то начала прорываться наружу. Пока и только пока в подобной словесной форме. Алексей даже немного опешил от столь яростного напора, адвокат же только качал головой и сдержанно усмехался.

Меркушев наконец замолчал, рубанул в воздухе рукой, словно ставя восклицательный знак и сгрёб со стола поллитровую бутылку минеральной воды, ещё из старых запасов. Свернул пробку и в три глотка почти проглотил содержимое, разлитое в грядущей и независимой Грузии.

– Ага, пока в Кремле будут друг друга коммунизму учить, весь мир на это спокойно смотреть будет? – Мишин начал говорить не спеша, сопровождая свои слова округлыми жестами. Только скандалов на политической почве ему в правительстве не хватало.

– Ну, так смотрели же, – несколько вяловато возразил Меркушев, крутя в руках и разглядывая практически пустую бутылку, – даже ничего не зная, к чему советский строй придёт лет так через двадцать. Сейчас, с нашим появлением здесь, всё банально упростилось – мировому сообществу теперь известно, чем и когда эксперимент закончился. Весьма быстро и, заметь, практически самостоятельно. Без всякого запинывания всем цивилизованным миром, как с Германией получилось. В Швеции советские товарищи как в воду опущенные ходят, сам видел, – совсем не в тему добавил Николай и перевёл взгляд с нарзановской этикетки на Мишина.

– Ты что думаешь, я так по причине патологической ненависти к совку рассуждаю? Мщу, значит, за репрессированных предков? Про деда ты знаешь, а то, что половина родни по материнской стороне в коллективизации сгинула, я ведь тебе не рассказывал? Так ведь? Не в личных переживаниях дело, поверь мне, Алексей.

– А в чём же? – вкрадчиво спросил Хорман.

Меркушев повернулся к адвокату.

– Я ведь по образованию технарь, Анатолий Борисович. Инженер, значит. На «Хартроне» системами автоматического проектирования занимался, опыта набирался у ведущих специалистов в данной области. Когда это ещё актуально было, да. Потом специалисты умерли, завод распилили и только тогда я в бизнес подался. САПРЫ никому не стали нужны, да.

– Так вы решили за поруганную мечту юности отомстить? – сделал далеко идущий вывод Хорман, – превентивно, так сказать? Позвольте спросить, Николай Иванович, каким, извиняюсь, боком, ваше желание относится к рассматриваемому сейчас делу.