Судьба олигарха

Перед войной она работала в типографии, несла свет социалистической мысли в души замордованных царизмом людей, став первой в республике женщиной-стахановкой, местной Пашей Ангелиной. Отправив семью в Ашхабад, боевая бабка Тренера, тогда тридцатилетняя женщина, осталась в советском подполье оккупированного врагом Киева. Что-то координировала и куда-то направляла, даже помогала Ивану Кудре взрывать Крещатик, но позже об этом предпочла не упоминать.

После войны Вера Федоровна поднимала из руин родной город, вновь типография и должность парторга. Потом почетные проводы на пенсию, присвоенное по совокупности заслуг звание Героя соцтруда и позолоченный печатный станок в миниатюре, на память о трудовых буднях.

Заслуженная пенсионерка Вера Федоровна и ее сестра с мужем поселились на улице Льва Толстого, в доме пять и пять-А. А только появившийся на свет Тема, названный бабкой в честь верного ленинца, несгибаемого большевика товарища Артема, жил с родителями на одноименной площади, в построенном еще до революции доме.

Вначале то была обычная коммуналка и молодая семья ютилась в одной, пусть даже и огромной по тем временам комнате над магазином шляп. В первую волну эмиграции двух живших через стенку сестер – тетю Дору и тетю Феню – неудержимо потянуло на историческую родину, и в освободившуюся жилплощадь (не без помощи бабки) въехал на трехколесном велосипеде пятилетний Артем. То детское воспоминание – бесконечно уходящие вверх стены, огромные окна, из которых падает прямоугольным пятном холодный свет; расчерченная крестом рамы, пустая и оттого вселяющая страх комната со следами трех маленьких колес на покрытом слоем пыли дореволюционном паркете – не стерлось из его памяти, он помнил все так же ясно, словно это было не сорок лет назад, а только вчера.

В восемьдесят седьмом идейная бабка умерла и через полтора года семью Артема, тогда уже молодого учителя физкультуры, расселили – им с женой и детсадовского возраста девочкам-двойне дали двухкомнатную на бульваре Перова, а мать с отцом поехали на улицу Тампере. Представительная комиссия по расселению, пряча глаза за стеклами очков, тыкала пальцем в несуществующие трещины, глубокомысленно глядя друг на друга.

– Жилье в аварийном состоянии, будем вас расселять, пока беды не вышло, – скорбно покачал головой самый главный, держа подмышкой кожаную папку. – Дому восемьдесят лет.

– Ну и что? – удивился Артем. – Он еще сто простоит и не кашлянет.

– Но лучше не рисковать. В войну в двадцать пятый бомба попала, и ваш пострадал – они ведь вплотную построены. Нельзя в нем жить, раз нарушена сейсмическая устойчивость.

Артем не стал спорить с властью, взяв ордер и ключи от квартиры, поехал обживать новое жилье. А старый дом его никуда не делся, стоит себе, целехонек и люди в нем по-прежнему живут, но от старожилов уже никого не осталось.

– Ходишь, Артем Яковлевич, к бабке на могилу? – спросил Тренера Паша.

– По отцу каждый год на Берковцы езжу, а той, что по матери еще при жизни сказал: ноги моей не будет ни на похоронах твоих, ни на могиле. Я ж ее умолял, просил на коленях: Вера Федоровна, пропишите к себе хотя бы меня! А она: Я тебя пропишу, а ты жить сюда переедешь; я больной человек, мне покой нужен – начнется проходной двор, детский плач, возня, крики. Я этого не хочу слышать.

– Дура ты старая! Государство после смерти квартиру твою заберет, ты что, вечно жить собираешься?

Бабка аж позеленела от злости – лицо вытянулось, губы дрожат, и мне так высокомерно отвечает:

– Оно мне жилье дало, оно пускай им и распоряжается. Пусть живут в нем достойные люди.

– Это я, внук родной, не достоин, жить в ее квартире? – возмущенно спросил Пашку Артем. И по истечении двух десятилетий он не простил давно умершей родственнице ту обиду. – Так ни разу на могиле и не был, а с хатой получилось, как я сказал – после смерти государство забрало, все потом в шоке были, и соседи, и родственники. У меня вторая бабушка была что надо, Наталья Ивановна, жаль умерла рано. Та, как и дед, да, как и я, всю жизнь в спорте. Пока жива была, легкоатлетические мемориалы в честь деда каждый год проходили, а как не стало, все и прекратилось. Если хочешь, зайди в Инфиз, они там, на доске почета висят рядышком.

***

– Разговаривал только что с Максом, – произнес Артем, выходя из тренерской, – помочь ничем не может, сам без работы, но, если что, будет иметь тебя ввиду. Сказал, на днях заедет.

Через пару тренировок, а ходил Павел каждый день, Максим появился в ДЮСШ. Он стал еще больше, чем помнил его Пашка по совместным занятиям в секции бокса.

– Ты просто человек-гора, сколько весишь сейчас? – одобрительно спросил он приятеля, пожимая протянутую руку. Макс был одного возраста с ним, на голову выше, так же коротко стрижен, но волосы его были светлыми, кожа бледной, а глаза голубыми.

– Сто шесть, скоро худеть начну, а то пузо уже выросло, а у меня жена молодая, на десять лет моложе. Вот только спортивное питание доем.

– Я бы и сам протеином подкрепился, без подпитки тяжело, да денег нет – опять без работы остался, – грустно улыбнулся Паша.