Судьба открытия

— Но разве это не разбойничьи идеи? — гневно спросил Шаповалов. — Не бред, не зловонная приманка для оболванивания простаков? Еще Маркс, еще Энгельс писали об этой, с позволения сказать, теории… что она «гнусная, низкая теория», что с правдой она ничего общего не имеет, что Мальтус в угоду хозяевам своим бессовестно «подделывает науку». Вы помните это? Еще Ленин, товарищи, писал: с развитием капитализма «увеличилась не трудность производства пищи, а трудность получения пищи для рабочего…» Разве это не так? Вспомните: чтобы повысить цены, капиталисты уничтожают — топят в море — сотни тысяч тонн пшеницы, когда рядом голодают безработные. Одной рукой уничтожают, другой рукой пишут: «Земля родит слишком мало».

Петр Протасович стоял посреди комнаты и жестами показывал, как это делают капиталисты: левой рукой — будто бросает что-то на пол, правой рукой — будто бы пишет.

Зберовский продолжал думать: «Про Мальтуса прекрасно сказано. И очень неглупо это сопоставить с синтезом».

Оживившись, он взглянул на Шаповалова. Опросил:

— Вы — про значение синтеза в будущем?

— Я? —ответил Петр Протасович. — Нет, и в настоящем тоже! Ярчайшим доказательством вздорности «теории» Мальтуса служит наш Советский Союз, наша советская наука. Мы видим: производительные силы природы неисчерпаемы. Мы знаем —да на любом примере, возьмите хоть ветвистую пшеницу: где был один колос, приложили люди творческую мысль — стал Лучок колосьев. И с каждым годом, с каждым шагом, куда ни притронутся советские люди, множатся богатства земли! Верно это, товарищи? Конечно, верно! Теперь вернемся к американским мальтузианцам. Они используют «теорию» Мальтуса… как средство одурманить свой народ, скрыть свои грязные замыслы. А с нашей стороны всякий новый довод, еще раз опровергающий мальтузианское вранье, — это еще удар по их военной подготовке, это вклад в дело борьбы за мир. Рассмотрим наши удачи в работе с клетчаткой, рассмотрим синтез углеводов, — Шаповалов снова сложил щепоткой пальцы, — именно с такой точки зрения. — Он повернулся к Зберовскому: — Вот, Григорий Иванович, куда я клоню.

Профессор по-прежнему сидел, подперев ладонями щеки. Софья Павловна приподнялась, слушая, — следила за Шаповаловым внимательными серыми глазами. В кабинете было тихо: насторожились все. Рядом с Пименовым кто-то поднялся с места, пошел на цыпочках; кто-то другой зашипел: «Ш-ш-ш…»

Через закрытые окна донесся приглушенный звук пробежавшего по улице трамвая.

— Вот куда я клоню, — помедлив, продолжал Шаповалов. — Вы говорите: синтетические углеводы приобретут значение и смысл, лишь когда выдержат конкуренцию, на первый случай, с свекловичным сахаром. Я хочу сказать: если есть к тому научные предпосылки… а предпосылки, мы видим, налицо… Разве синтеза мы, большевики, не одолеем? Понадобится — добьемся, будет дешевая синтетическая пища… если примемся, сосредоточив силы. Такие ли трудности одолевали! Теперь так: желательно ли, чтобы синтез сразу, сейчас в нашей маленькой лаборатории получился настолько дешевым, как, например, наш лесокрахмальный процесс? Конечно, желательно! Нс если мы этого даже не сумеем сейчас — города строятся не вдруг, — обратите внимание… важен факт открытия сам по себе. Просто уже одна возможность, научное обоснование возможности делать такой синтез, способна убедить, лишний раз напомнить о беспредельных запасах земли. Мы твердо знаем: резервы сельского хозяйства неистощимы. Однако, кроме того — это мы сейчас доказываем, — в будущем человек сможет получать пищу Отовсюду; я уж не говорю про переработку древесины, — даже из угля, из горючих газов, даже из воздуха, из дыма, из мела, мрамора, известняков. В любом количестве, сколько угодно, как ни велика была бы численность человеческого рода. Умей только брать — богатства природы не иссякнут! Повторяю: мы даем еще одно бесспорное доказательство этого! Мы проповедуем жизнь, — сказал Шаповалов; голос его прозвучал торжественно. — Проповедуем жизнь, проповедуем изобилие и находим везде, пусть это сельское хозяйство, биологическая наука, пусть это химия, — везде мы находим источник развития, расцвета человеческого общества, источники поистине неограниченные! Жизнь и творческий труд всюду побеждают! Все дороги ведут к коммунизму! А те, кто проповедует смерть, — он опять показал на паркет, себе под ноги, — те самой жизнью будут повержены… растоптаны в прах… и человечеством навсегда забыты!

Петр Протасович взмахнул рукой и замолчал.

После конференции, на которой он произнес эту речь, прошло несколько дней. За эти дни секретарь Зберовского — ее звали Василисой Леонтьевной, в шутку называли Василисой Премудрой, хоть мудростью особенной она не отличалась — по просьбе сотрудников лаборатории отпечатала на машинке еще пять копий с записной книжки Лисицына. Сначала она ходила к профессору за разрешением. Профессор сказал: «Делайте». Отпечатанные экземпляры с фотографиями чертежей и формул («Распишитесь в получении», приговаривала при этом Василиса Леонтьевна) сотрудники тотчас взяли у нее, унесли в свои рабочие комнаты.