Судьба штрафника

Не один встречный поезд заставлял меня краснеть и думать о справедливости. В теплушках с отодвинутыми дверями сидели, свесив ноги, солдаты или виднелись крупы лошадей, на площадках платформ везли орудия, дымили полевые кухни. Таким поездам на запад была «зеленая улица», а мы, пропуская их, не спеша ехали в тыл, в далекую Сибирь, точно это было скрытное бегство. Возможно, так думали и люди в теплушках.

Через несколько суток, ночью, мы приехали в Новосибирск, где наш вагон прицепили к поезду Новосибирск — Кемерово. Через начальника станции Новосибирск-главная с разрешения военного коменданта станции кто-то из наших послал телеграмму в Кемерово о нашем прибытии в Новосибирск. Через сутки в Кемерове нас встретил Бухно и отвез в общежитие ИТР. Я поселился с Петей Пономаревым в двухместной комнате. Бухно разрешил использовать остаток дня для мытья в бане и приведения себя в порядок после дороги, а утром к 9:00 велел всем собраться в красном уголке общежития.

Наутро Бухно сообщил, что все мы будем работать на строительстве азотно-тукового комбината. Я был назначен мастером сантехконторы, и мне поручалось построить участок производственного водопровода к одному из цехов. Наша контора была размещена в промзоне в четырех километрах от города, туда ходил трамвай. Прорабом был назначен Серкин.

Он встретил меня утром на проходной завода, повел в столовую, и нас довольно быстро обслужили в зале ИТР. Потом он повел меня на заводскую площадку, показал чертеж сетей водопровода и участок, который должен построить я.

Он прислал геодезистов, и они сделали разбивку трассы. Сложность состояла в том, что водопровод из чугунных труб диаметром 300 мм пересекал железнодорожную ветку, по которой почти непрерывно сновали маневровые «кукушки», увозя готовую продукцию и доставляя сырье в цехи. Новый цех уже выпускал продукцию — к нему был подведен временный стальной трубопровод прямо по поверхности земли. Второй сложностью были грунтовые воды: водопровод укладывался на глубине 4–6 метров, что диктовалось проходом водопровода под полотном железной дороги. Сроки строительства постоянного водопровода были весьма жесткие.

На следующий день Серкин на планерке познакомил меня с командиром строительной роты, узбеком по национальности. Тот пообещал начать работу на участке через час. Колонной по четыре пришла строительная рота с лопатами на плечах. Солдаты выглядели весьма непривлекательно — грязные, небритые, истощенные узбеки. Они почти не понимали или совсем не понимали по-русски.

Вместе с командиром роты мы начали расставлять солдат вдоль трассы, отмеряя каждому участок соответствующей длины. Траншея под водопровод при такой большой глубине должна копаться с откосами, но это значительно увеличивает объем разрабатываемого грунта. Серкин решил копать на всю глубину шириной один метр с креплением стенок траншеи и с переброской грунта с глубины по полкам. Работы начались. Но как работали! Еле-еле, без интереса и энтузиазма. Меня поразила леность не отдельных солдат — это бывает в любых коллективах, а всеобщая апатия.

Я разговорился с командиром роты, и он рассказал то, что сразу заставило меня по-иному взглянуть на общую массу солдат. Узбеки были оторваны от родных мест, которых они никогда не покидали, не видели городов, не знали иной жизни, кроме как в пределах родного аула. Дома они питались пресными лепешками, и черный непропеченный ржаной хлеб вызвал у них массовые желудочные заболевания. Непривычны они были и к другой нашей пище. Работа была тяжелая, тоже им непривычная, как и совершенно непривычными были условия жизни.

На рытье траншеи и котлованов под колодцы производительность была очень низкой. От меня требовали выполнения норм выработки и сроков выполнения работ по графику, а я требовал от солдат строительной роты и от командира роты…

1 Мая состоялась демонстрация, а вечером были массовые гулянья в городском парке на берегу Томи. Местные жители переезжали на лодках на левый берег реки, поднимались на крутые, прогретые солнцем зеленые скаты горы, поросшей хвойным лесом, рассаживались на траву живописными группами. Оттуда долетали песни, смех.

Я стоял у высокого обрыва реки в парке и с восхищением смотрел на лесистые горы через реку, на быстрое течение Томи, на трудную и опасную переправу в лодчонках семей и молодежи на тот берег, на изредка проплывающие льдины. Было тепло и солнечно. Все мои друзья собрались в компании с бутылками и свертками с закуской.

— А вы почему один? — неожиданно услыхал я позади себя. Я обернулся: возле меня стояло само солнце. Пышные кудрявые светлые волосы пронизывали солнечные лучи, и они казались сверкающей короной вокруг изящного личика. Голубые глаза через длинные ресницы смотрели на меня с интересом, а улыбающиеся аккуратные губки не могли скрыть смущения. Одетая в белое газовое платье, девушка, казалось, вся излучала свет. Я мельком видел ее в нашей конторе. Тогда все мое внимание было направлено на оформление документов, а сейчас она стояла передо мной, похожая на актрису Людмилу Целиковскую.