Судьба шута

Значит, придется его оставить. Я надел еще холодный плащ и снова взял в руки заплечный мешок. Потом я окинул взглядом маленькое жилище Черного Человека, и перед моим мысленным взором встали роскошные палаты, где царила Бледная Женщина. В следующее мгновение у меня сжалось сердце, когда я представил себе своего друга в ее ледяном дворце. Я тихо вышел в серую ночь и плотно прикрыл за собой дверь.

XXVIII

Изменяющий

Здесь, в тихих заводях реки, недалеко от города Дождевых Чащоб, лежат огромные бревна, их называют диводревом. Один матрос рассказал мне, что это оболочка, в которую облачаются змеи, чтобы превратиться в драконов. Большая магическая сила приписывается этому «дереву». Сделанные из них артефакты со временем обретают собственную жизнь; говорят, что живые корабли торговцев Бингтауна делали из такого дерева. Если любовники растирают диводрево в порошок, а потом обмениваются им, они видят общие сны. В больших количествах порошок может быть ядовитым. Когда я спросил, почему такой ценный материал до сих пор остается на дне реки, матрос ответил, что драконица Тинталья и ее потомство охраняют дерево так, словно дороже его нет ничего на свете. Одна щепка сто́ит больше человеческой жизни, заверял меня матрос. Все мои попытки подкупить его закончились сокрушительной неудачей.

Неподписанное донесение шпиона для Чейда Фаллстара

Черный Человек был прав. Никакая ночь не могла скрыть от меня тропы.

Тем не менее идти в темноте по узкому извилистому проходу вдоль обрыва было совсем не просто. Изредка на утес накатывали волны, брызги долетали до тропы и моментально превращались в ледяные змейки под моими ногами. Дважды я едва не упал; а спустившись вниз, посмотрел назад и поразился, что мне удалось пройти по такому крутому склону.

И я увидел свой путь. Во всяком случае, его начало. Выше на скале, в стороне от двери в жилище Черного Человека, покрытый льдом камень испускал бледно-голубой свет. Я его узнал и содрогнулся, а потом, тяжело вздохнув, стал подниматься вверх.

Даже днем подъем был бы тяжелым. Мой недолгий отдых в пещере Черного Человека скорее отнял, чем восстановил мои силы. Не раз мне хотелось повернуть назад, чтобы вновь оказаться в тепле и поспать до утра. Однако я думал о возвращении не как о том, что я могу сделать, а как о несбыточном желании, и теперь, когда я был близок к цели, мне вдруг стало не по себе. Мне удалось воздвигнуть стену времени между скорбью и собой, но я знал, что этой ночью мне придется взглянуть в глаза правде и принять ее, какой бы горькой она ни была. Одновременно мне хотелось, чтобы все это поскорее осталось позади.

Когда я наконец добрался до трещины в стене, из которой лился свет, оказалось, что я с трудом могу в нее протиснуться. Тоненькие струйки воды, текущей по склону, замерзали, постепенно сужая проход. У меня даже возникло подозрение, что Черному Человеку приходилось ежедневно скалывать лед, чтобы им пользоваться.

Я вытащил нож и сколол часть льда, чтобы протиснуться в узкий лаз. Мой заплечный мешок едва не застрял. Мне даже пришлось его снять и двигаться боком в сторону света. Постепенно трещина расширялась, но, когда я обернулся, чтобы посмотреть назад, у меня возникли сомнения, сумею ли я самостоятельно выбраться отсюда. С этой стороны создавалось впечатление, что трещина заканчивается тупиком.

Проход вновь сузился и слегка опустился вниз, перед тем как пересечься с пробитым в камне туннелем. Здесь сияла одна из сфер Бледной Женщины – именно это сияние и привлекло меня.