Судьба шута

– Мы знаем смерть, когда чуем ее. Это тело мертво. Это падаль, непригодная даже для честного обеда, – сказал Ночной Волк, обращаясь к Сердцу Стаи. – Оно плохо пахнет. Это испорченное мясо, мы его не хотим. Возле пруда можно найти мясо получше.

– Подойди ближе, – приказал Баррич.

На мгновение я стал воспринимать его одновременно как Баррича и Сердце Стаи. Я сумел отстраниться от восприятия волка и вернуться в собственные воспоминания о том моменте. Я с самого начала подозревал, что умер, хоть Чейд и заверял меня, что яд лишь имитировал мою смерть. Мое тело к тому времени было слишком слабо и измученно, чтобы перенести воздействие даже слабого яда. В воспоминаниях нос волка был безжалостно правдивым. Это тело было мертвым. Но более тонкое восприятие волка через Уит рассказало мне то, о чем я даже не подозревал. Сердце Стаи сделал больше, чем просто удержал мою плоть. Он приготовил ее для меня; оно могло начать сызнова, если он сумеет уговорить меня в него войти. Ночной Волк вновь промелькнул рядом успокаивающим шорохом.

Уит, а не Скилл. Баррич сделал это при помощи Уита. Но он был намного сильнее и опытнее меня в магии Древней Крови. Я провел пальцами по разгладившемуся лицу Шута, призывая его тело объединиться с моим, но сам не смог в него войти. Шут не владел Уитом. Имело ли это значение? Я не знал. Но я помнил, что однажды мы с ним стали единым целым, он и я. Однажды он вытащил меня из тела волка обратно в мое.

Я взглянул на свое запястье и в неверном лунном свете нашел следы его пальцев, а потом я взял его изуродованную руку. С трех изящных пальцев были содраны ногти. Я заставил себя не думать о его страданиях. Затем я осторожно приложил его пальцы к отметинам на своем запястье и попытался восстановить нашу связь в потоке Скилла, возникшую много лет назад.

И я нашел ее, тонкую, словно паутина. Мне пришлось собрать все свое мужество, поскольку я понимал, что сейчас соприкоснусь со смертью. Но я знал, что должен это сделать. Разве я сам только что не говорил, что готов принять смерть за него? Я чувствовал, как менестрели короны вытесняют его, выталкивают из моей плоти, но мне было некогда объясняться с ними. Сделав глубокий вдох, я устремился навстречу Скиллу, оставив свое тело, чтобы войти в труп Шута.

На краткий миг мое восприятие удвоилось. Шут вошел в мою плоть, посмотрел на мир моими глазами. С отвращением взглянул на свое тело у меня на коленях. Затем поднял руку, чтобы коснуться моего заросшего щетиной подбородка.

– Любимый! – простонал он. – О Любимый, что ты наделал? Что ты наделал?

– Все в порядке, – спокойно заверил его я. – Все хорошо. Если я потерплю неудачу, ты возьмешь мою жизнь и будешь жить. Я добровольно беру твою смерть. – И я покинул свое тело.

Как камень, падающий в грязь, я проник в тело Шута.

И оказался в теле, которое умерло несколько дней назад.

В нем не осталось жизни, оно перестало быть телом. Безжизненное, точно скала, оно распадалось на части, стремясь вернуться в землю. Мой Скилл не знал, как справиться с этим. Я отбросил в сторону мысль о том, чтобы призвать на помощь Олуха, Чейда и Дьютифула. Они лишь попытаются вернуть меня обратно в собственное тело и спасти.

Только Уит способен воспринимать все проявления жизни вокруг нас. Это паутина, сеть, которая связывает нас с каждым живым существом. Некоторые из них, энергичные и сложные, крупные здоровые животные, хотели, настаивали, чтобы я их заметил и говорил с ними. Деревья и растения были не такими яркими, но еще более важными для продолжения жизни, чем животные, способные двигаться. Растения – основа, на которой выткан мир, и без них все запутается и распадется на части, потеряв целостность. Тем не менее я всю жизнь благополучно не обращал на них внимания, разве что с радостью присаживался отдохнуть в тени могучих крон. Но за ними и вокруг текла еще более неясная, смутная жизнь.

То была смерть.