Судьба тигра

Когда Кишан вернулся на свое место, Рен едва заметно сжал мою руку. Настала моя очередь. Я вытерла слезы и прочитала стихотворение.

Мертвым рыцаря ееВ дом внесли. Она – как камень.«Не заплачет, так умрет!» —Все придворные сказали.Стали мертвого хвалить —Мол, любви он был достоин,Верный муж и славный воин,А она – стоит, молчит.Вот прислужница ееТихо подошла ко гробу,

Подняла с лица покров,А она – ни слез, ни слова.Няня дряхлая молчкомПодала ей в руки сына.Слезы хлынули ручьем —«Для тебя жить буду, милый».Альфред Теннисон

Нилима тихо заплакала на плече Кишана, а я продолжала:

– Так же, как и молодой вдове из этого стихотворения, мне трудно выразить свои чувства. Мистер Кадам, вы были моим приемным отцом, я привязана к вам, как к самой себе. – Я всхлипнула, мой голос сорвался. – Не знаю, как я смогу жить без вас. Мне… мне уже сейчас так вас не хватает! Даю вам слово, что сделаю все, чтобы помочь вашим принцам, и всегда-всегда буду вас помнить с уважением и благодарностью. Я люблю вас.

Кишан обнял меня за плечи, я прильнула к нему и обвила руками за пояс. Последним сказал слово Рен.

– Кишан произнес прощальное слово воину, и я хочу добавить к нему несколько слов. Ты был мне отцом и другом. Ты был опорой в несчастье, твердыней в любых испытаниях. Ты был героем и заслужил памятник. Мы же скромно воздаем тебе дань нашего уважения, восхищения и любви.

После этого он прочитал стихотворение, которое принес с собой.

ПОКИНУТЫЙ ДОМ

Жизнь и Мысль оставили дом —Дружные беглецы.Двери настежь, окна вон —Беспечные жильцы.Тьма внутри теперь царит,Свет в окошках не горит,И онемела болтливая дверь,Где теперь песня ее петель?Дверь закрой, захлопни ставни,Чтобы в окнах не увидатьДома навеки оставленного

Темную безблагодать.Уходи: здесь веселья не жди,Здесь голос умолк живой.Дом был выстроен из землиИ снова станет землей.Уходи, ибо Мысль и ЖизньНавсегда отсюда ушли.Они в дальнем граде сияющем,В великом граде блистающем,Нетленный чертог обрели.И с нами остаться уже не смогли.Альфред Теннисон

– Мой друг, с твоей смертью мы все осиротели. Будем надеяться, что мы сумеем жить дальше так, чтобы ты мог нами гордиться. Я надеюсь, что ты обрел свой чертог нетленный, ибо если кто-то и заслужил его, то это ты.

Вся дрожа, я смотрела, как Рен и Кишан подходят к гробу, чтобы закрыть крышку. Поддавшись порыву, я попросила Шарф сделать мне одну белую розу. Нити послушно зашевелились под моей рукой, а когда все было готово, я бережно положила мой дар в гроб. Потом крышка опустилась, навсегда закрыв любимое лицо мистера Кадама.

Глава 9

Голоса ушедших

С тяжелым сердцем я уходила с кладбища. Прикрыв глаза ладонью, я посмотрела на крышу старого домика. Пальмы, папоротники и толстые узловатые деревья росли здесь в таком строгом порядке, что сразу было видно: когда-то их рассаживала заботливая рука. Старая деревянная лестница с проржавевшими перилами вела к домику, со всех сторон окруженному широкой верандой на бамбуковых столбах.

Когда Нилима и Мерфи отправились к самолету, я смахнула пыль с нижней ступеньки и села ждать Рена и Кишана, успокаивая сердце твердыми клятвами непременно вернуться сюда после того, как мы снимем проклятие. Я так глубоко ушла в свои мысли, что опомнилась, только услышав шаги Рена и Кишана, выходивших из-за угла.

Пытаясь хоть ненадолго отвлечься от нашей утраты, я попросила Ожерелье сделать нам по стакану холодной воды, и мы молча выпили ее на ступеньках. Потом я рассказала братьям о странном сне, приснившемся мне в самолете.

– Как вы думаете, что это значит?

– Не знаю, – ответил Рен. – Может быть, твоя связь с Локешем стала еще сильнее после того, как он заполучил четвертый фрагмент амулета.

– Или Кадам посылает Келси эти сны, – высказал предположение Кишан. – Как в тот раз, когда она увидела его во сне после своего освобождения.

– Этот вариант нравится мне гораздо больше, – призналась я.

Рен присел на корточки передо мной, дотронулся до моей щеки.

– Мне тоже.