Судьбе наперекор...

В роскошно обставленной приемной директора филиала вышколенная длинноногая секретарша вежливо поинтересовалась, что меня к ним привело, а, узнав, заметно поскучнела и заявила, что господин Тимошенко очень занят и вряд ли сможет уделить мне время.

— Милейшая! — сказала я с самой обаятельной своей улыбкой.— Я не прошу вас строить догадки, примет меня ваш шеф или нет. Я прошу зайти к нему и сказать, что частный детектив Лукова с доверенностью от судоремонтного завода жаждет задать ему всего лишь два коротеньких вопроса. И, если он не хочет увидеть завтра в местной скандальной прессе статью о том, какое участие ваш банк и лично господин Тимошенко собирались принять в преобразовании завода в центр развлечений, то, будьте уверены, что он очень охотно согласится со мной побеседовать. Так что оторвите ваш филей от кресла и вперед!

Непривычная к такому обращению девица поджала губы, но в кабинет вошла, а я, несмотря на грозную надпись «У нас не курят», уселась в кресло и закурила, чтобы наглядно продемонстрировать как свой скверный характер, так и ужасные привычки — ну не люблю я банковских служащих. Не люблю, и все! Хоть дерись!

Вернувшаяся из кабинета пунцовая секретарша сообщила мне, что господин Тимошенко примет меня через десять минут. Все ясно, поняла я, звонит в Москву, чтобы проконсультироваться, что делать с такой нахалкой, как я. А девица, видать, получила по первое число, что не смогла меня спровадить. Ничего, пусть терпит — ей же за это деньги платят и, судя по ее платью и туфлям, немалые.

Когда я, наконец-то, была удостоена чести лицезреть директора филиала, то при виде этой туши не удержалась и хмыкнула — надо же так разожраться. Я подошла к его столу, села без приглашения в стоящее рядом кресло и с места в карьер сказала:

— Вопрос первый: поступало ли вам предложение продать принадлежащие банку акции судоремонтного завода? Вопрос второй: если поступало, то от кого? — и я ободряюще ему улыбнулась.

Видимо, четко следуя полученным по телефону инструкциям, он, бегая заплывшими жиром глазками за толстыми стеклами очков, заявил, что не располагает полномочиями давать какую-либо информацию о деятельности банка.

— Чудненько! — сказала я, продолжая улыбаться.— Тогда третий вопрос: кто в Москве может ответить мне на первые два?

— Председатель совета директоров господин Кондратьев,— заученно ответил он, вытирая обильно выступивший на лице пот.

— Ну вот и все, а вы боялись,— я поднялась, пошла к двери, но приостановилась и попросила: — Вы разрешите один вопрос личного порядка? — он кивнул.— Что вы едите? Дело в том, что мои родители в деревне кабанчиков откармливают, но таких впечатляющих результатов добиться так и не смогли. Откройте секрет, как вы смогли такой вес набрать? — глядя на то, как он прямо на глазах багровеет, я испугалась, не хватил бы его удар, и, лучезарно улыбнувшись, поспешила добавить: — Понимаю — понимаю! Фамильный секрет!

Выйдя из банка, я отправилась на завод, по дороге размышляя, как бы мне подъехать к господину Кондратьеву. Видимо, придется идти официальным путем — послать письмо с уверениями в совершеннейшем почтении и так далее. Интуиция мне подсказывала, что банк получил предложение продать свои акции, но они почему-то не хотят об этом говорить. У меня оставался еще «Якорь». Надо съездить туда и поговорить с директором, решила я, может, ситуация и прояснится. Но, поскольку он человек Наумова, то для пущей важности надо прихватить Малыша с Карлсоном.

Парни сидели в машине около завода и слушали то, что у современной молодежи считается музыкой — стреляла б таких композиторов!

— Ребята,— сказала я, подойдя к «Мерседесу» и тщетно пытаясь перекричать доносившийся из машины грохот, хорошо, что они меня увидели и убавили звук.— Меняйте приятное занятие на полезное,— и в ответ на их недоуменные взгляды объяснила: — Поехали в «Якорь».

Директором там оказался молодой парень, который, как я и ожидала, увидев мою охрану, тут же проникся и охотно рассказал, что «Доверие» действительно просило его продать акции.

— А ты что? — спросила я.

— А че я? Сказал Гадю... — но он тут же поправился.— То есть Николаю Сергеевичу.

— А он что? — вытягивала из него я чуть ли не клещами.

— Велел послать,— он пожал плечами.

— А ты?

— Послал, конечно,— он снова пожал плечами.

— Ясно. Куда, не спрашиваю,— я повернулась к ребятам.— Поехали на завод.

В кабинете Семеныча меня действительно ждал почти непочатый термос кофе, за который я радостно ухватилась.

— Ну, хвались, Елена, чего надумала,— потребовал Солдатов.— А то кофе отберу.